Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 1

Ты вновь пришла, вновь посмотрела в душу,
Смеешься над бессильным крикнуть: «Прочь!»
Тот вечно раб, кто принял раз втирушу...
Покорствуй дух, когда нельзя помочь.

Я – труп пловца, заброшенный на сушу,

Ты – зыбких волн неистовая дочь.
Бери меня. Я клятвы не нарушу.
В твоих руках я буду мертв всю ночь.

До утра буду я твоей добычей,

Орудием твоих ночных утех.
И будет вкруг меня звенеть твой смех.

Исчезнешь ты под первый щебет птичий,

Но я останусь нем и недвижим
И страшно чуждый женщинам земным.

1903

К Пасифае Сонет

Нет, не тебя так рабски я ласкаю!
В тебе я женщину покорно чту,
Земной души заветную мечту,
За ней влекусь к предсказанному раю!

Я чту в тебе твою святыню, – ту,

Чей ясный луч сквозь дым я прозреваю.
Я, упоив тебя, как Пасифаю,
Подъемлю взор к тебе, как в высоту!

Люби иль смейся, – счетов нет меж нами, —

Я все равно приду ласкать тебя!
Меня спасая и меня губя,

На всех путях, под всеми именами,

Ты – воплощенье тайны мировой,
Ты – мой Грааль, я – верный рыцарь твой!

Май 1904

Египетский раб

Я жалкий раб царя. С восхода до заката,
Среди других рабов, свершаю тяжкий труд,
И хлеба кус гнилой – единственная плата
За слезы и за пот, за тысячи минут.

Когда порой душа отчаяньем объята,

Над сгорбленной спиной свистит жестокий кнут,
И каждый новый день товарища иль брата
В могилу общую крюками волокут.

Я жалкий раб царя, и жребий мой безвестен;

Как утренняя тень, исчезну без следа,
Меня с лица земли века сотрут, как плесень;

Но не исчезнет след упорного труда,

И вечность простоит, близ озера Мерида,
Гробница царская, святая пирамида.

7—20 октября 1911

Сонеты в духе Петрарки

* * *

Вчера лесной я проезжал дорогой,
И было грустно мне в молчаньи бора,
Но вдруг, в одежде скромной и убогой,
Как странника, увидел я Амора.

Мне показалось, что прошел он много

И много видел скорби и позора;
Задумчивый, смотрел он без укора,
Но в то же время сумрачно и строго.

Меня узнав, по имени окликнул

И мне сказал: «Пришел я издалека, —
Где сердца твоего уединенье.

Его несу на новое служенье!»

Я задрожал, а он, в мгновенье ока,
Исчез – так непонятно, как возникнул.

* * *

Как всякий, кто Любви застенок ведал,
Где Страсть пытает, ласковый палач,—
Освобожден, я дух бесстрастью предал,
И смех стал чуждым мне, безвестным плач.

Но в лабиринте тусклых снов, как Дедал,

Предстала ты, тоски волшебный врач,
Взманила к крыльям... Я ответа не дал,
Отвыкший верить Гению удач.

И вновь влача по миру цепь бессилья,

Вновь одинок, как скорбный Филоктет,
Я грустно помню радужные крылья

И страсти новой за тобой просвет.

Мне горько жаль, что с юношеским жаром
Я не взлетел, чтоб в море пасть Икаром.