Сонька. Продолжение легенды

Табба увидела, что к ее столику направляется черноволосый статный полковник с двумя Георгиевскими крестами.

— Князь Икрамов, — представился он и кивнул на свободный стул. — Позвольте присесть?

Табба пожала плечами.

— Прошу.

Князь опустился на стул, внимательно посмотрел на артистку.

— Не сочтите за бестактность, но ваше лицо мне очень знакомо.

— Вы видите его сквозь вуаль? — улыбнулась она.

— Да, даже сквозь вуаль. Мы не могли где-нибудь встречаться?

— Нет, князь. — Табба продолжала улыбаться. — Вы явно меня с кем-то путаете.

— И голос… Голос бесконечно знаком.

— Нет и еще раз нет. Вам показалось, князь.

— Я могу ангажировать вас на танец?

— Если я здесь задержусь.

— Я бы этого желал.

— Возможно, не судьба.

Полковник, откланявшись, удалился, и тут же к столику Таббы подошел метрдотель.

— Сударыня, вас просит к себе Арнольд Михайлович.

— Кто такой? — нахмурилась она.

— Хозяин заведения. Я вас провожу.

Артистка с некоторым колебанием поднялась и двинулась следом за метрдотелем. По пути поймала несколько заинтересованных мужских взглядов, в том числе вспыхнувший взгляд князя Икрамова.

Миновали кухню, прошли довольно узким коридором, столкнувшись с ярким кордебалетом, поднялись на второй этаж и вошли в открытую дверь кабинета хозяина.

Арнольд Михайлович, грузный, с красным лицом господин средних лет, выбрался из-за стола, двинулся навстречу гостье.

— Милости просим, госпожа Бессмертная. Вот уж никак не мог ожидать, что когда-нибудь посетите мой ресторан.

До слуха слегка доносилась веселая ресторанная жизнь.

Табба бросила взгляд на находящегося здесь Изюмова, приветливо улыбнулась хозяину.

— Веление Всевышнего, Арнольд Михайлович.

Тот довольно неумело ткнулся большими губами в ее руку, проводил к креслу, усадил.

— Жизнь — копейка, судьба — индейка. Как вам господин Изюмов?

— Дивно, — искренне ответила гостья.

— А как его принимает клиент?

— Я едва не расплакалась. — Табба повернулась к артисту: — Не думала, что в вас кроется такой талант.

— Мой талант рядом с вашим — гримаса природы, — усмехнулся тот.

— Унижать себя — грех, — назидательно заявил хозяин ресторана. — Каждый человек хорош на своем месте. — Он взял из буфета бутылку вина, три фужера, наполнил их. — За ваш визит, госпожа Бессмертная.

— Не пью-с, — с торопливой виноватостью объяснил Изюмов, беря фужер. — Когда пою-с, не пью-с.

— А когда пью-с, не пою-с, — сострил Арнольд Михайлович и засмеялся собственной шутке. Чокнулся со всеми, опорожнил сосуд до половины. — Так что, госпожа Бессмертная, будем работать?

Она едва пригубила вино, пожала плечами.

— Не готова к этому.

— Вас смущает финансовый вопрос?

— Не только. Я ведь прима театра.

— Извините меня великодушно, — приложил руки к груди Арнольд Михайлович. — Бывшая прима!.. Мы ведь тоже кое-что знаем и кто-что слышим.

Артистка проглотила это уточнение, не сразу спросила:

— Сколько будете платить?

— Мне, к примеру… — начал было Изюмов, но хозяин резко оборвал его:

— Вас не трогают, не дергайте ножками, — и тут же предложил сумму: — Двадцать рублей в вечер плюс чаевые. Вас устраивает?

Девушка бросила взгляд на Изюмова, но его тут же перехватил Арнольд Михайлович.

— Господин Изюмов получает меньше. — Помолчал и добавил: — Хорошо, двадцать пять.

— Тридцать.

— Вы хотите сделать меня нищим?

— Я хочу сделать вас богаче, — улыбнулась Табба. — Поэтому за эти деньги принимаю ваше предложение.

— Нет, вы все-таки разоряете меня. — Арнольд Михайлович походил в задумчивости по кабинету, решительно махнул рукой. — Ах, где наше не пропадало!.. Двадцать восемь!

— Арнольд Михайлович, — с укоризной произнесла артистка и поднялась.

Хозяин тут же перехватил ее.

— Хорошо, хорошо, тридцать! — И поднял толстый красный пальчик. — Только чаевые пополам.

— Нет, Арнольд Михайлович… — Табба решительно двинулась к двери. — Я не привыкла торговаться за копейки.

Он опять перехватил ее.

— Хорошо, хорошо, согласен. Простите меня. Чаевые тоже ваши! Здесь столько бывает жуликов, что приходится дрожать за каждую копейку!

— Я похожа на жулика?

— Арнольд Михайлович имеет в виду меня, — улыбнулся Изюмов.

— Господа артисты!.. Что вы делаете с бедным Арнольдиком! Любое одеяло тащите на себя, даже дырявое! — воскликнул хозяин, воздев руки к потолку. — С вами не столько заработаешь, сколько получишь головной боли!

— Я буду выступать только в маске, — прервала его стенания Табба.

— То есть не желаете показывать личико?

— Не желаю. Мое «личико» еще пригодится.

— Но хотя бы имя!.. Оно должно работать!

— Работать будет мой голос, — решительно ответила Табба и направилась к двери.

— Прошу прощения, — остановил ее Арнольд Михайлович. — Хочу предупредить — в зале всегда полно больных и даже контуженых. А от этой публики можно ожидать чего угодно. Вплоть до страстных объяснений. Имейте это в виду, мадемуазель.

Изюмов проводил бывшую приму через заполненный под завязку, шумный зал, она снова поймала страстный взгляд князя Икрамова, едва заметно улыбнулась ему.

На сцене выплясывал кордебалет, а за одним из столов уже вовсю горели патриотические страсти, и какой-то офицер кричал, стараясь перекрыть всех: