Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров

— Видимо, кого-то ловят. — Девушка достала паспорт, подняла наивные глаза на полицмейстера, спросила по-русски, но с акцентом: — Вы кого-то ловите?

Тот не ответил, полистал документ, вслух прочитал:

— Анна Дюбуа…

— Он что, в чем-то тебя подозревает? — снова включился в игру штабс-капитан, изложив свою претензию на хорошем французском.

— Нет, папочка, — улыбнулась Сонька, — он просто проверяет документы.

— Чего он? — нахмурился полицмейстер.

— Не понимает ваших действий.

— Сейчас поймет. — Офицер взял паспорт штабс-капитана, прочитал: — Андре Дюбуа… Отец, что ли?

— Да, мой папа. К сожалению, он не говорит по-русски.

— Почему?

— Не знаю… — смутилась от такого вопроса мадемуазель. — Видимо, еще не успел выучить.

— Русский надо знать! — твердо заявил полицейский. — Это главный язык человечества!

— Да, мы знаем. Поэтому мы и приехали в Россию.

— Ну да, — недовольно буркнул полицмейстер. — Приехали в Россию, а катитесь в Одессу. Одесса, господа, не Россия!

— Почему?

— Потому что Россия — это поля, леса, народ! Простор! — Полицейский широко повел руками, и перед самым носом девушки сверкнули серебряные часы, выглядывающие из карманчика сюртука. — А Одесса — воры да евреи.

— А я немножко еврейка, — виновато сказала Сонька.

— Напрасно. Такая красивая — и вдруг еврейка, — вздохнул страж закона и посоветовал: — Но вы, хоть и еврейка, будьте в Одессе поосторожней. Особенно ваш папашка-француз, мадемуазель. Обчистят как липку.

— Что сказал господин полицейский? — спросил по-французски штабс-капитан.

— Он сказал, чтоб мы были в Одессе поосторожней. Там очень много воров, — ответила с улыбкой Сонька и, повернувшись к полицмейстеру, кокетливо заглянула ему в глаза: — А кого вы все-таки ловите, господин полицейский?

— Ух, бестия! — шутливо погрозил ей тот. — Мертвого уговоришь! — Он нагнулся к Соньке и громким шепотом сообщил: — Некую Соньку Золотую Ручку.

— Она кто? Воровка? — испугалась девушка, ловко выдернув часы из карманчика полицмейстера.

— Не то слово! Аферистка! Знаменитость во всем мире! — Он приложил палец к губам и вместе со свитой двинулся дальше.

Сонька подмигнула Горелову, положила руку на столик, разжала кулак. На ладони лежали серебряные часы полицмейстера. Девушку и штабс-капитана стал душить смех. Они отворачивались, зажимали рты и никак не могли успокоиться.

* * *

Одесса встречала хорошей погодой, невероятным бедламом, шумом и толкотней.

Как только Сонька и штабс-капитан вышли из вагона, к ним тут же подрулил невысокого роста господин со сплющенным носом и произнес с одесским прононсом:

— Добро пожаловать в наш славный город, господа. Я не ошибся?

— Не знаю, — пожала плечами Сонька, улыбаясь.

— Мадам Сонька?

Она протянула ему руку, кивнула на штабс-капитана:

— Папочка.

— Догадываюсь. — И представился: — Семен Гохштейн. А по-одесски — Сема Курносый. — Он поманил пальцем носильщика, распорядился: — Выгружай вещи господ. Только так — я еще не моргнул, а они уже здесь!

— О чем разговор, Сема? — развел руками тот.

Пока носильщик выносил вещи из вагона, Сонька осмотрелась, увидела поодаль трех воров и среди них — Ваньку Лошадь. Они не уходили, отслеживали встречу.

Носильщик подхватил чемоданы и заспешил на выход.

— Эй, биндюжник! — крикнул ему вслед Сема Курносый. — Не так бегом! Я все ж таки с дамой!

— Что вы говорите? — развеселился носильщик. — А я как-то не заметил!

Сема уверенно зашагал впереди, расталкивая народ, следом за ним пробирались Сонька и штабс-капитан, а носильщик с грузом еле поспевал за ними.

Повозок на привокзальной площади было достаточно, но прибывшие разбирали их быстро, скандаля по-одесски — без злобы, но с криками.

Высокую гостью ждала персональная карета, белоснежная, с двумя гарцующими жеребцами.

— Дочь, это весьма высокий прием, — с гордостью отметил штабс-капитан. — Тебя здесь встречают, как королеву.

— Молодец папашка! — Сема сиял от счастья. — Мадам Соня, Одесса ждет вас. И Матвей Абрамыч прислал за вами свой личный выездной экипаж.

— Матвей Абрамыч это кто? — не поняла гостья, любуясь каретой и лошадьми.

— О боже! — воскликнул одессит. — Какое счастье, что он этого не слышит. — И повернулся к носильщику: — Скажи, мой хороший, кто такой у нас Матвей Абрамыч?

— Мотя Бессарабский? — переспросил тот, после чего закатил глаза и беспомощно развел руками.

— Вы видели, что ответил этот биндюжник? — Сема был доволен. — У нас есть Одесса и есть Матвей Абрамыч. Не будет Моти Бессарабского — погибнет Одесса. Запомни это. Соня!

— Надеюсь, я его увижу, — сказала девушка.

— Нет, мадам! Это Мотя вас увидит. А вы будете просто сидеть и не верить своим ушам. Потому что каждое слово Моти — это бриллиант!

Пока носильщик забрасывал вещи на верх кареты, Сема заметил, что к ним направляются московские воры — Ванька Лошадь с двумя товарищами. Он быстро покинул Соньку и штабс-капитана, двинулся москвичам навстречу.

— Ну что? — повернулась Сонька к Горелову.

— Что? — переспросил задумчиво тот. — То, что ты теперь, доченька, на прицеле не только у полиции, но и у воров.

Она усмехнулась:

— Ничего, выкрутимся.