Сонные глазки и пижама в лягушечку

Когда Кью-Джо предложила «Собачью будку» в качестве места встречи, вы поначалу приняли это за глупую шутку, навеянную тем, что некоторые господа в отеле «Виржиния» выли по-собачьи. Да, именно так: по-собачьи! Причем господа уважаемые – поэты, художники, музыканты и кинематографисты, которым пристало бы обсуждать Гёделя, Эшера и Баха или проливать всеобъясняющий свет яркого интеллекта на темные причины биржевого краха, отыскивая в нем параллели с технологическими теориями Маклюэна и «Падением дома Ашеров». Конечно, нельзя утверждать, что уважаемые господа вовсе не затрагивали этих тем. Трудно судить о содержании чужих бесед, тем более в общественном месте, где запись черного блюзмена ревет из колонок так яростно, что негры старой закалки, услышав эти звуки, заткнули бы уши и бежали в лес, побросав самодельные гитары. В большом гостиничном фойе наверняка были столики, вокруг которых в тот час витал интеллектуальный диспут высочайшей пробы. Ваш слух, однако, не уловил в шуме разговора ни упоминаний о Доу-Джонсе и дойче марке, ни имени Мишеля Фуко. Зато несколько раз вы ясно слышали несомненный собачий вой.

Более того: стоило какому-нибудь куртуазному содомиту в стильных очках и алом берете тихонько завыть, как окружающие начинали с воодушевлением подвывать, и что самое странное – лица при этом озарялись потрясенными улыбками, словно на всю компанию снисходила благодать, природу которой никто не умел объяснить. Что за чушь? Какая-то новая причуда? Кью-Джо в ответ на расспросы только пожала плечами: «А, доктор Ямагучи!» – и предложила пойти в «Собачью будку».

Вы согласились, ожидая новых совпадений. Но всему свое время. Пока – время поросячьих отбивных.

«Ну что, Гвендолин, глупая буржуазная сучка? Пообедала, не дождавшись меня?! Теперь сиди и смотри, как это делается!»

Действительно, есть на что посмотреть. Кью-Джо врезается в кучу отбивных плавно и убийственно, как матерая касатка в стаю лосося – надкусывает первую, затем вторую, всех по порядку – калеча, лишая возможности бежать, – и возвращается, чтобы прикончить раненых, и обглодать хрящи, и до капли вылизать подливку, оставив на тарелке горку гладких косточек, напоминающих фишки для китайской игры.

А когда вы отлучаетесь, чтобы позвонить, она заказывает вторую порцию.

Не существует бытовых весов, способных эффективно выдержать гнет массивного тела Кью-Джо, – стрелка улетает до упора. Требуются мощные индустриальные весы, чтобы определить, как далеко она перешагнула стандартный рубеж ста сорока килограммов, обусловленный механическими и этическими нормами. Уровень ее холестерина приближается к четырехзначной отметке. Она без перерыва курит самокрутки, набитые черным индонезийским табаком чудовищной крепости, затягиваясь с такой жадностью, что ее легкие, должно быть, отличаются от угольных шахт лишь объемом.

Казалось бы, такая женщина, как Кью-Джо – мудрая, чуткая, профессионально гадающая на картах Таро, убедившая в своих экстрасенсорных способностях даже вас, закоренелого скептика, – такая женщина должна быть поборницей здорового образа жизни. И это правда. Но только по отношению к другим. И дело тут не в альтруизме и не в лицемерии. Действительно, Кью-Джо любит помогать, делать людям подарки. И еда для нее – единственный способ как-то вознаградить себя. Однако существует и другая, более веская причина. «Я курю и предаюсь обжорству, чтобы не улететь», – говорит она, имея в виду «улететь» в переносном смысле, хотя всякий раз вы представляете, как ее раздутая туша парит в небесах над городом подобно рекламному аэростату. Когда человек проводит много времени в астрале, еда и никотин позволяют ему поддерживать связь с земным телом. Это своеобразный якорь. А также форма защиты. Кью-Джо – ходячая эмоциональная губка, чуткая парапсихическая антенна, вынужденная даже сейчас, за тарелкой отбивных, сражаться с подсознательными сигналами посетителей «Собачьей будки». Обжорство помогает ей изолироваться, создает вокруг сердца защитный жировой слой, экранирующий вредные воздействия.

В глубине души вы восхищаетесь размерами Кью-Джо. С первых же минут знакомства вы испытали – и беспощадно подавили – острое желание запрыгнуть на душистые холмы ее коленей, зарыться в подушки рыхлых грудей и утонуть в объятиях могучих рук-баобабов. Кью-Джо никого не оставляет равнодушным: лиловый тюрбан, разноцветный халат, искрящиеся бенгальские глаза, бездонные ямочки на щеках, богатырский смех, терпкий запах, костяной мундштук, фальшивые перстни размером с куриный зоб… И все-таки вы стесняетесь показываться с ней на людях. Упаси бог, чтобы клиенты или сослуживцы увидели вас в обществе этой жирной бочки! Надо же было судьбе определить вам в друзья такую толстуху!.. Ну ничего. Когда вы переедете на новую квартиру – если, конечно, не помешает крушение рынка, – встречи с Кью-Джо станут значительно реже. Хорошего понемножку.

21:10

– Какие новости? – спрашивает Кью-Джо, когда вы возвращаетесь за стол и принимаетесь за очередную чашку кофе.

– Насчет Андрэ или насчет рынка?