Сонный лекарь 7 (СИ)

— Потому что вижу твои счастливые глаза, Нери, — Виконт отеческим взглядом глянул на смутившуюся дочурку. — При всей моей любви к тебе и твоей матери я бы не смог стать тебе хорошим отцом. Благословение тому, кто тебе пришёлся по духу, то немногое, что я ещё способен тебе дать. Будьте счастливы! Наслаждайтесь временем, что вам отпустил Господь…

Сказав это, Густаво откланялся и пошёл в сторону жениха и невесты. Похлопав по карманам, виконт вскоре выудил конверт с подарком для молодожёнов.

Нерея надулась возмущённо.

— Нет, я этого так просто не оставлю!

*Блык*

Девушка телепортировалась, очутившись прямо перед отцом, и сразу стала ему что-то объяснять. Шум толпы не дал расслышать делателей разговора… но я умею читать по губам.

«Пап, ну нельзя же так сразу! Вдруг Довлатов сейчас испугается… То есть, как это: „Ты этого и добивался⁈“ Вот ты вредина, однако…»

Тут ко мне целенаправленным шагом двинулся профессор, удирающий от сопровождения журналистов. Кажется, появление восставшего из мёртвых архимага [8] едва не сорвало свадьбу Персефоны. Уж больно много внимания Оппенгеймер на себя перетянул.

— Довлатов, на два слова, — Роберт ловко коснулся моего плеча.

*Блык*

Мы перенеслись в пока ещё полупустой сад за собором Святой Марии. Вышколенные официанты уже накрыли банкетные столы едой и напитками для гостей. Вот-вот откроют двери, ведущие сюда. Шоколадный фонтан, ванная из шампанского, пряничный домик — каких тут только вкусностей и развлечений не имелось. Стоящий неподалёку тамада увлечённо шептал, уставившись в блокнот. Видимо, заучивает свои речовки.

— Зверьё, голодное до новостей! — Роберт брезгливо поморщился, глядя на двери, ведущие в церковь. — Раньше от них помогали отбиваться двери института… А тут набросились со всех сторон, словно я для них кусок мяса, а не человек.

— Вы. Пропали. На двадцать лет, — смотря на загнанного профессора, я усмехнулся. — Странно ожидать от акул пера другой реакции.

Оппенгеймер устало фыркнул и оглянулся. Недалеко от нас нашёлся стол с закусками, к которому Роберт протянул нить из «телекинеза».

— Спасибо за напоминание, но я и без вас знаю, сколько лет прошло, Довлатов, — всё тем же грубым тоном продолжил профессор, целясь в бокалы с алкоголем. — Журналисты, народ болтливый. Рассказали вкратце о том, как сильно изменился мир. Пока меня не было, в Пруссии сменился император… Трон Фридриха III занял Отто I. Половина людей, которых правящий дом использовал в качестве рычагов влияния на меня, много лет назад покинули Пруссию. Преподаватели института, взятые в заложники ученики… Даже бывший министр науки и мой друг Джо Вайдер эмигрировал в Японский Сёгунат. Я бы не пошёл на прорыв в архимаги [8], если бы не угрозы со стороны правящего дома Пруссии.

Профессор грустно усмехнулся, глядя на стены церкви Святой Марии.

— Тирания, знаете ли, не лучшая форма власти для учёных. Даже если ты абсолют и друг той самой Аталанты Силлы. Говоря между нами, Довлатов, я вообще не горю желанием возвращаться в Пруссию. Там больше нет того, что делало меня самим собой. Мой дом превратили в музей Оппенгеймера. Институт, в опечатанные руины. Даже моя родная сестра Присцилла и та уехала с мужем к тёплым берегам Испанского Королевства.

Поймав бокал, протянутый мне Робертом, я чуть отпил. Горьковатый виски, с терпкими нотками от дубовой бочки, прокатился по горлу.

Профессор с сомнением смотрел на свой бокал. Я решил подтолкнуть его к продолжению беседы. Не просто же так он меня сюда вытащил.

— «Свобода — это желать того, чего хочешь на самом деле». Так любит говорить мой отец, следователь ИСБ Российской Империи. Ему часто приходилось вести дела то с рецидивистами, отчего-то пытающимися вернуться в тюрьму, то с аристократами, которые, едва ощутив холод наручников на руках, начинали выкладывать всё на допросах. В камерах и те и другие переоценивали своё представление о свободе.

Подняв взгляд, смотрю на задумавшегося Роберта. Мои слова явно нашли отклик в его сердце.

— Профессор, я ошибусь, если скажу, что вы теперь не знаете, чего хотите?

— Быть рядом с ней… всегда, — свободной рукой Оппенгеймер протёр внезапно выступившие слёзы. — Чёртов возраст! Видимо, и впрямь старею. Не думал, что когда-нибудь признаюсь в подобном едва знакомому мальцу.

— Вы и Аталанта? — у меня уже в который раз день картина мира перевернулась с ног на голову.