Сообразим на троих (СИ)

Спросить Сашу? Нет, он ужасно мнительный, будет ещё нервничать, а с ним вместе начнет нервничать и его брат.

— Да, конечно, — я постарался скрыть все эмоции в голосе, — все будет хорошо.

Вздохнув, Леша поцеловал меня — крепко, собственнически, легко куснув за губу. Последний раз это тело целует меня. Хотя не исключено, что он ещё в него вернётся, если оно придёт в норму, ожидая хозяина и замедлив метаболизм до нуля.

Я нервничал, сжимать кулаки и зубы до скрипа не помогало. Хозяин бюро и бывший моего парня сделал аккуратный надрез на его пальце и отступил в сторонку. Я зажмурился, не желая видеть момент укуса, интуиция внутри почти выла.

— Не надо, — одними губами прошептал я.

Никто не услышал. Боже, почему никто меня не услышал?

Тело Лёши не упало на пол — его подхватил Макс и аккуратно уложил. Новое тело шевельнулось, на мониторе скакнул пульс. И пошла прямая линия.

Светловолосый вампир засуетился, все проверил и вдруг горестно застонал. Лихорадочный массаж сердца не поможет. У Лёши не хватило сил.

Саша упал рядом на колени, начал делать искусственное дыхание. О, малыш был бы счастлив и взбешён одновременно — его обожаемый брат его поцеловал.

Когда послышался треск ребер, я все же отлепился от стены и положил ладонь Максиму на плечо. Он лучше всех знает, что это бесполезно.

Я занимался подготовкой к похоронам. Саша не мог, я не мог его привлечь, оставил с нелюбимой женой и делал все сам. У вампиров принято кремировать павших, так что я обо всём договорился. Костюм, гроб, макияж. Просто потому что так надо, я же знаю, что не пригодится.

— Проснись, — тихо попросил я, когда настало время прощания. Красивый, нарядный вампир лежал в гробу, как в сказке или фильме. Но я же знаю, что это все просто фарс. Он впал в этот их вампирский анабиоз и скоро проснется, — Лёш, проснись, твоя мама плачет. Не смешно, — молчал, лежал, не шевелился. Даже ресницы не трепетали. Рядом вдруг в голос кто-то зарыдал, — давай, малыш, это дурацкая шутка, хватит, — я потряс его за плечи, меня ухватили руки, — проснись! Нет, вы не можете его забрать! — я рванулся, когда носильщики подняли гроб. Они же сейчас его отнесут кремировать, но он же не умер, он просто… Просто спит! — Вы не можете забрать его у меня! Стойте!

Я плохо помнил, что было дальше. Кажется, я видел его плачущих родителей. Все, что мне осталось, это осознание, что я не попрощался, и пачка сигарет. Он вечно таскал их с собой, хотя курил не так много. Стоя на крыльце, куда меня выперла охрана с церемонии, я смотрел в хмурое небо. Вот-вот начнется дождь. С дерева у крематория снялась большая стая воронов, я проводил ее взглядом. Может быть, его душа среди них. Не хочется думать, что он в Аду за все свои грехи.

Одинокое чёрное перо, гладкое, из крыла, в лёгком танце порхнуло прямо мимо моего лица, пролетело далеко и вернулось, смирно легло у ног. Сев на корточки, чтобы поднять его, я не смог встать. Волк прорвался, меняя мое горло, и взвыл от тоски по ушедшей паре так громко, как только смог.