Сообщество на краю

— Члены Совета прошла половина тысячелетнего срока между Империями. Путь был трудным, но мы прошли его. У нас не осталось серьезных внешних врагов, и мы, по сути, уже Галактическая Империя. Если бы не План Селдона, Медждуцарствие могло продолжаться тридцать тысяч лет, и у человечества после этого могло не остаться сил для создания Империи. Остались бы изолированные, слабые, вымирающие планеты. Мы обязаны Хари Селдону всем. Что имеем сегодня. Мы и в дальнейшем должны полагаться на исторические открытия этого давно умершего гения. Господа советники, главную опасность представляем мы сами. Больше не должно быть официальных сомнений в ценности Плана. Давайте решительно и бесповоротно откажемся от официальных сомнений, от осуждения Плана или нападок на него. Мы должны поддержать План безоговорочно. Он проверен пятью веками, в нем — безопасность человечества, в нем нельзя сомневаться, в нем нельзя ничего менять. Надеюсь, все согласны?

Послышался тихий гул голосов, но Мэр даже не взглянула в зал; она и так знала всех членов Совета и предвидела реакцию каждого из них. Сейчас она одержала победу, возражать никто не станет. Разве что через год. Но проблемами следующего года она займется в следующем году. А пока никто… никто кроме…

— Контроль над мыслями, Мэр Бранно? — Голан Тревиц широко шагал по проходу и громким голосом как бы бросал вызов покорности остальных. Он и не подумал сесть на свое место в заднем ряду, отведенное ему как новому члену Совета. Бранно все еще не смотрела в зал. Она спросила:

— Что вы хотите сказать, член Совета Тревиц?

— Что правительство не может запрещать свободу слова, что любой индивидуум — в том числе, конечно, и член Совета, которого для этого и избрали, — имеет право обсуждать злободневные политические вопросы, а каждый политический вопрос так или иначе связан с Планом Селдона.

Бранно сложила руки и подняла глаза. Ее лицо было по-прежнему бесстрастно.

— Член Совета Тревиц, — сказала она, — вы несвоевременно и в нарушение правил затеваете дебаты, однако я выслушала вас и отвечу вам. Свобода слова не ограничена в контексте Плана Селдона. Но сам План по своей природе ограничивает нас. Можно по-разному объяснять события до того, как изображение Селдона явится и изложит окончательное решение. Но после этого его нельзя обсуждать в Совете. Нельзя этого делать и заранее, как бы говоря: «Если Хари Селдон заявит то-то и то-то, он будет неправ».

— Но если кто-то действительно сомневается, госпожа Мэр?

— Он может высказывать свои сомнения частным образом.

— То есть вы утверждаете, что ваши ограничения свободы слова относятся исключительно к правительственным служащим?

— Именно так. В законах Сообщества это не новый принцип. Он всегда применялся Мэрами всех партий. Если частная точка зрения ни на что не влияет, то официально высказанное мнение слишком весомо, и мы пока не можем рисковать.

— Позволю себе заметить, госпожа Мэр, что этот ваш принцип применялся редко, в исключительных случаях, и лишь по отношению к отдельным действиям Совета. Его никогда не применяли к такому огромному и неопределенному предмету, как План Селдона.

— Именно в Плане Селдона нельзя сомневаться, потому что этим можно погубить все.

— А не думаете ли вы, Мэр Бранно… — тут Тревиц обернулся к членам Совета, которые все как один затаили дыхание, ожидая, чем закончится поединок, — не думаете ли вы, члены Совета, что есть основания полагать, что Плана Селдона вообще не существует?

— Мы все видели и слышали изображение Селдона сегодня, — сказала Мэр Бранно. И голос ее звучал тем тише, чем громче и горячее говорил Тревиц.

— Как раз то, что мы видели сегодня, члены Совета, показывает, то того Плана Селдона, верить которому нас учили, не может существовать!

— Член Совета Тревиц, вы нарушаете порядок, я лишаю вас слова!

— Я имею право выступать, Мэр!

— Вы лишены этого права, член Совета!

— Вы не можете лишить меня этого права. Ваше заявление об ограничении свободы слова не имеет законной силы. Формального голосования не было, а если бы и было, я мог бы еще оспорить его законность.

— Лишение вас этого права, член Совета, не связано с моим заявлением в защитуПлана Селдона.

— тогда на каком же основании?…

— Вы обвиняетесь в измене, член Совета Тревиц. Я не хотела производить арест в этих стенах, поэтому сотрудники Безопасности ждут за дверью, и, как только вы выйдете, вас возьмут под стражу. Я прошу вас спокойно выйти из зала. Если вы станете вести себя необдуманно, служба Безопасности войдет сюда. Надеюсь, вы не доведете до этого.

Тревиц оторопел. В зале Совета наступила абсолютная тишина. (Неужели все этого ждали, все, кроме него самого и Компора?) Он оглянулся на выход; там никого не было видно, но он не сомневался, что Мэр Бранно не блефует. От гнева он начал заикаться:

— Я п-представляю избирательный округ, Мэр Бранно…

— Несомненно, ваши избиратели разочаруются в вас.

— Но какие у вас основания предъявлять мне это дикое обвинение?