Сообщество разума

Каждый язык сам по себе есть коллективное искусство выражения, сумма тысяч и тысяч индивидуальных интуиций. Индивид теряется в коллективном творчестве, но вместе с тем выражение его личности оставляет там некоторый след в меру той податливости и упругости, которая присуща всем коллективным творениям человеческого духа[42].

Эдвард Сепир

Лексикон языка, то есть его словарный состав, является итогом проекта, который охватывает историю культуры и может включать в себя миллионы человеко-часов труда. Каждое значение каждого слова отражает некое интеллектуальное открытие, которое теперь доступно множеству других, менее выдающихся мыслей, не претендующих на самостоятельное выражение.

Все мы изобретаем какие-то новые идеи, но большинство из них умирает вместе со своими изобретателями, лишь некоторые проникают в общекультурный лексикон. Однако из этого постоянно пополняемого «резервуара» мы щедро черпаем мириады идей, обнаруженных нашими предшественниками. Но не будет парадоксом сказать, что, даже наследуя эти идеи благодаря культуре, каждый из нас должен изобретать их заново для себя. Мы не можем познать значения слов лишь посредством зазубривания определений: нужно еще «постигнуть» эти значения. Всякая ситуация, в которой употребляется слово, должна обращаться к некоей «картинке» в сознании слушателя, а последнему предстоит самостоятельно собрать эти «ингредиенты» во что-то, сочетающееся с другими, ранее усвоенными знаниями. Определения небесполезны, но необходимо отделять существенное от случайностей, увязывать структуры и функции и строить связи с другими знаниями.

Слово может служить только указанием на наличие ценной идеи – то есть некоторой полезной структуры, которая возникает в уме. Каждое новое слово лишь, фигурально выражаясь, сажает семя; чтобы то проросло, разум слушателя должен найти способ создать некую мысленную структуру, похожую в своем функционировании на ту структуру чужого ума, из которого она «произросла».

Наряду со словами необходимо изучать грамматическую тактику для правильного их употребления. Большинство детей начинают с использования одного или двух слов. Затем, в последующие два-три года, они учатся говорить предложениями. Обычно требуется целое десятилетие, чтобы освоить большинство конвенций взрослой речи, но мы часто наблюдаем относительно неожиданные «прорывы» в отдельные «сжатые» промежутки времени. Почему дети так быстро учатся столь сложным навыкам? Некоторые теоретики языка предполагали, что детям не составляет особого труда усвоить грамматику в силу наличия в разуме «встроенной» грамматической системы. Но мы видели, что наша система зрения решает многие аналогичные задания едва ли не с рождения человека, – а еще видели, что детям, когда они учатся играть с ложками и ведрами, приходится учиться языковым навыкам управления ролями Начало, Назначение, Реципиент и Инструмент. Получается, что многие разделы нашего разума, по-видимому, обладают способностью к перемене ролей еще до того, как мы учимся говорить. Если так, то, возможно, нам не следует слишком уж удивляться той скорости, с какой дети осваивают язык. Стоило бы задаться вопросом, почему на это уходит столько времени, ведь они совершают много подобных действий в своих головах?

26.11. Грамматика

Как мы выбираем слова, которые употребляем, и как понимаем, что говорят другие? Ранее я предположил, что в процессе изучения языка мы накапливаем различные тактики, позволяющие частично навязывать собственные умственные операции собеседникам. Эти процессы влияют на выбор слов, выбор формы фраз и предложений, выбор стилей, которыми излагаются наши повествования. Предпринималось немало попыток изучить способы усвоения языка детьми, но психологи до сих пор не располагают общепринятой теорией о процессах, лежащих в основе этого освоения. Например, мы не знаем, изучаются ли грамматические правила лишь единожды – или требуется изучать их дважды, чтобы говорить и чтобы понимать других.