Соперники

После нашего объяснения я два дня репетировал, что я ей скажу, если представится возможность. Я думал рассказать все в деталях – выложить карты на стол и доказать, что я изначально не собирался ее предавать, но с откровениями я уже опоздал. Стало практически не важно, было ли у меня намерение украсть у нее информацию; то, что я согласился это сделать и не предупредил ее, само по себе было предательством. Оставалось сосредоточиться на своих чувствах к Софии и понять, на что я готов, чтобы загладить вину.

С новым планом действий я поднялся и подошел к ресепшену, где стояла София.

– О, здравствуйте, – обратилась ко мне секретарша. – Я как раз говорила миз Стерлинг, что миз Бартон немного задерживается. У нее международная телефонная конференция, которая началась с опозданием.

София стояла прямо, чуть более высокая, чем обычно, и не обращала ни малейшего внимания на мое присутствие.

– А вы не знаете, на сколько она задерживается? – спросила она. – У меня еще одно совещание сразу после этого.

Я поставил бы свой банковский счет, что у нее нет никакого второго совещания.

– Не больше чем на десять-пятнадцать минут, – ответила секретарша. – Могу я предложить вам чашку кофе или чая?

София вздохнула.

– Спасибо, не нужно.

Девушка посмотрела на меня, и я тоже отказался:

– Я в порядке.

– Тогда присядьте, пожалуйста, а я вам сразу сообщу, как только миз Бартон освободится.

– Скажите, – начал я, подходя еще ближе, – у вас, случайно, нет свободного кабинета?

– М-м… Да, свободна переговорная, в которой будет проходить ваше совещание. Вы хотите сделать какой-то звонок?

Я покачал головой.

– Нет, у нас с миз Стерлинг есть что обсудить. Как вы считаете, можем мы воспользоваться этим кабинетом, пока миз Бартон не освободится?

Секретарша улыбнулась.

– Конечно, никаких проблем. – Она встала. – Идемте, я вас провожу. Я передам Элизабет, где вы ее ждете.

София на мгновение растерялась, и я перехватил инициативу, понимая, что как только она опомнится, то не пойдет по доброй воле в одну комнату со мной. Я положил ей руку на талию, а другой рукой сделал галантный жест:

– После вас.

София сжала зубы, но сцены устраивать не стала. Это не в ее стиле – по крайней мере, не на ресепшене в присутствии секретарши. Хотя я не сомневался, что она обложит меня сочными ругательствами, едва закроется дверь кабинета. Значит, действовать надо быстро.

Мы вошли за секретаршей в длинный кабинет для совещаний. У меня отлегло от сердца, что это не один из «аквариумов», которые так полюбила корпоративная Америка: через стеклянную перегородку любому видно все, что происходит.

– Вы точно не хотите кофе? – спросила секретарша, задержавшись на пороге.

– Нет, благодарю вас, – ответила София.

– Все в порядке. – Я улыбнулся и показал на дверь: – Если не возражаете, я прикрою.

– О, конечно, да-да, я сама, – секретарша нажала на ручку и беззвучно закрыла за собой дверь.

– Вестон… – тут же начала София.

Но я ее перебил:

– Дай мне тридцать секунд. После этого я готов выйти в коридор.

Я не знал, сколько у нас времени и будет ли еще возможность поговорить до завершения наших миссий в «Герцогине», поэтому торопился сказать то, что должен был сказать.

София угрюмо сжала губы. Она не сказала, что дают мне эти полминуты, но молчание меня ободрило, и я заходил по кабинету, глядя в пол и подбирая правильные слова.

Грудную клетку будто что-то сдавило, выпустив воздух из легких. Я прекрасно понимал природу этой тяжести. У меня есть минута, чтобы облегчить душу.

Сейчас или никогда.

Иначе всю жизнь можно трусливо мямлить.

Набрав воздух в грудь, я уставился на Софию через стол, ожидая, когда она на меня посмотрит. Затянувшееся молчание наконец заставило Софию поднять глаза, и я решился.

К черту колебания.

Была не была.

– Я люблю тебя, София. Сам не пойму, когда это началось и имеет ли это сейчас значение, но мне нужно, чтобы ты это знала.

Сперва я увидел, как в ее глазах расцвела надежда и они расширились от удивления, а в уголках рта наметился крошечный намек на улыбку. Но, едва раскрывшись, надежда увяла.

Потому что София обо всем вспомнила.

Вспомнила, как я ее поимел.

Вспомнила, что ей полагается меня ненавидеть.

Вспомнила, что ни одному моему слову нельзя верить.

Меньше чем за десять секунд прелестные углубления в уголках ее рта пропали, губы снова сжались, а София подозрительно прищурилась.

– Ты не знаешь, что такое любовь!

Я покачал головой.

– Ты ошибаешься. Может, я много чего не знаю – как набраться мужества поставить мою семейку на место, как возразить деду, который подбивает меня на гнусный поступок, даже как быть в отношениях, – хрен знает почему, но я отродясь не видел нормальных отношений. Но я точно, абсолютно точно знаю, что я тебя люблю. Спросишь, как я это узнал?

София промолчала.