Соперница Аладдина

– Мне думается, что она рассказала тебе, почтенная, более чем достаточно.

– О да, достаточно для того, чтобы напугать. Достаточно для того, чтобы вынудить думать. Достаточно для того, чтобы придумать выход. Достаточно для того, чтобы увидеть себя в ином свете… Но вовсе не достаточно для того, чтобы понять, какова твоя роль во всем этом представлении?

Алим видел, что Сафият готова расплакаться… или задать ему хорошую трепку. Он, быть может, и догадывался, отчего так зла девушка, но хотел, чтобы она высказала все вслух сама. Однако та молчала. Алим, в этом нет сомнения, был более чем могучим магом. Но при этом оставался не самым большим знатоком женщин. Однако знал за собой и этот недостаток, а потому начал издалека.

– Моя роль в этом представлении… О нет, скорее так – из-за меня заварилась вся эта каша. Ведь это я сражался с Недисом-кельтом у стен своей школы. Это я превратил его в пятерых человечков, это я открыл свой глупый рот и даровал им возможность возвращения…

– Да, это я поняла. И запомнила. Более того, я даже представляю, отчего ты это сделал… Кровь кипела торжеством. Ты победил, и силы твои, нерастраченные силы, требовали выхода. Думаю, что и некая дева должна была вдохновлять тебя на подвиги. И ты распустил глупый павлиний хвост именно для того, чтобы поразить ее воображение.

Алим вздохнул – Сафият была сокрушительно права. Наверняка, если бы Хусни тогда незримо не стояла рядом, он не стал бы выращивать цветок из песка и держал бы на замке свой болтливый рот. Распылил бы соперника… Или превратил в какое-нибудь тихое существо, вроде улитки… Без всяких цирковых фокусов.

– Ты права, мудрая дева, – в сражении я был не один. Мне помогала дочь моего наставника и лучшая из девушек мира… Как я считал тогда.

Сафият кивнула – более своим мыслям, чем в ответ на слова Алима.

– Итак, ты мечтал поразить воображение подружки… И накликал большую беду на мою седую голову!

А вот это уже не было правдой – ибо в те дни, о которых вспомнил Алим, Медный город лежал в тени песков. Его можно было более чем смело назвать «городом, которого нет». Вообразить же, что найдется юноша с пылким сердцем, который услышит призыв умирающей Души города и поднимет его из песков и небытия, было не под силу даже сотне сотен самых могучих магов. Еще более удивительным представлялось, что найдется полуседая красавица, живущая в городе, которому только предстоит восстать из мертвых, что она найдет амулет у стен города, руины которого обратились в прах…

– Ты права. – Маг смиренно опустил голову. – Я действительно накликал беду на твою голову, прекрасную и мудрую.

– А потом явился для того, чтобы тайком посмеяться надо мной! Полюбоваться, как эти чудовища превращают меня в игрушку, как делают со мной все, что хотят!..

Сафият начала срываться на крик. Это обеспокоило Алима. Однако он решил, что не прибегнет к колдовству рядом с ней до тех пор, пока это вообще будет возможно.

– Нет, моя мечта. – Алим печально улыбнулся. Он попытался взять руку Сафият в свои руки, но та не позволила ему. – Я буду честен. Неделю назад я не знал о твоем существовании. Пять дней назад я не ведал, что слова, произнесенные непостижимо давно, обрели силу. Что не сгинул в песках, не утонул в морях и не замерз в снегах кельт, которого я победил. О нет, маг, разорванный заклятием Милосердного Кинжала и превращенный в пятерых колдунов.

– Ты лжешь…

– Нет, красавица, не лгу. Пять дней назад я почувствовал непонятное мне самому беспокойство. Если бы не зов Хусни, которая раскрыла мне глаза…

– Ага! Так это ты вместе с подружкой решил так весело подшутить над несчастной Сафият!..

– Аллах великий! Да замолчи ты, женщина! Или я должен буду лишить тебя дара речи, чтобы просто докричаться до твоих куриных мозгов?!

Должно быть, Алим, кричащий, как ярмарочный зазывала, выглядел по-настоящему пугающе, ибо девушка замолчала. Маг же, припугнувший ее немотой, про себя поклялся, что никогда, ни при каких условиях, не осуществит эту свою угрозу.

– Ну вот, так-то лучше. Итак, Хусни смогла добраться до меня сквозь волны эфира. Ибо сама много лет назад стала лишь духом, рабыней волшебной лампы… Хотя это более чем долгая история. Но совсем другая… Когда-нибудь я расскажу тебе и ее.

– Постой! Как это – стала рабыней лампы? Той самой?! Ты говоришь о лампе, которую нашел мальчишка Аладдин? А Хусни – это та джинния, которая отомстила магрибскому колдуну Инсару?

«Она книгочея! Она собирает сказки и предания! У нее отличная память! А ты, глупец, опять подумал о ней, как об обычной девчонке!»

– Да, мудрейшая! Это именно та джинния…

– Так значит, ты, могучий маг, и есть неспящий Алим, жертва вероломства Инсара?

Алим кивнул.

– Да, это я…

– А с полуночным колдуном ты, как я понимаю, сражался до того, как сей Инсар отобрал у тебя тело, а у твоей подружки саму жизнь?

– Именно так, мудрая дева…

– Да, это многое объясняет, – задумчиво проговорила Сафият.

«Хорошо, что она сейчас не стала выпытывать, каким образом я попал сюда, как покинул страницы старой книги… Хотя с нее станется. Но это уж точно история для совсем других времен».