Соперницы

Походка моя вновь обрела присущую ей упругость, но вскоре ослабевшие колени начали подгибаться под тяжестью тела. Не в состоянии двигаться далее, я начал озираться в поисках места, где можно присесть и отдохнуть, пока силы мои не будут un peu retabli[32].

Я находился на обветшалом перекресте, что носит несколько напыщенное название Кваксминской площади и где обитают Бутон, Гиффорд, Лавдаст и еще два десятка чудаковатых старых антикваров. У первого из вышеупомянутых я и решился искать пристанища – как по причине тесной с ним дружбы, так и благодаря приличному сравнительно с другими состоянию его дома.

В самом деле, жилище Бутона никак не назовешь неудобным или неприглядным. Снаружи дом выглядит весьма почтенно и недавно был крайне бережно отремонтирован (шаг, вызвавший почти единодушное осуждение соседей); также и внутреннее убранство отменно хорошо.

Я постучал в дверь. Мне открыл старый лакей, увенчанный почтенными сединами. В ответ на мой вопрос, дома ли хозяин, лакей проводил меня в небольшую, но очень приятную комнату. Бутон сидел за столом, обложившись рваными пергаментами и всяким прочим хламом, и пространно излагал свои соображения по поводу заржавленных пряжек для ботфортов, которые держал в руках, обращаясь притом к маркизу Доуро и еще одному юному щеголю – оба они с самым учтивым видом стояли перед ним, спиной к камину.

– Что с тобой приключилось, дорогой мой? – спросил меня славный пожилой джентльмен. – Отчего такой больной и бледный? Надеюсь, не оттого, что тебя огорчают измышления Древа? Околесица преестественнейшая!

– Господи помилуй! – воскликнул Артур, не дав мне промолвить и слова. – Что за бледная немочь! Видно, взбучка, которую я ему задал, пошла на пользу его тощему тельцу! Эй, Чарли, синяки еще не сошли?

– Братоубийца! – отвечал я. – Как дерзаешь ты в легком тоне обращаться к едва не убиенному брату? Как осмеливаешься спрашивать, сохранились ли еще на измученном теле следы учиненных тобою пыток!

На это он ответил смехом – несомненно, рассчитанным на то, чтобы показать ослепительно-белые зубы, – и снисходительной улыбкой, долженствующей подчеркнуть его утонченный ум, а между тем как бы невзначай дотронулся до хлыста.

– Нет-нет, милорд! – воскликнул Бутон, заметив сей многозначительный жест. – Не нужно больше этих грубых забав. Всерьез ведь пришибете парнишку!

– Да не трону я его, – промолвил Артур. – Не в том он сейчас состоянии. Но пусть только попробует вновь меня оскорбить – я с него шкуру спущу, ни лоскута не оставлю!

Не знаю, какими бы еще чудовищными угрозами он меня осыпал, если бы не был прерван появлением обеда.

– Милорд и полковник Мортон! – сказал Бутон. – Прошу вас, отобедайте со мной, если наше простое угощение не покажется слишком грубым для вашего утонченного вкуса.

– Клянусь честью, капитан! – отвечал Артур. – Ваша холостяцкая трапеза выглядит весьма привлекательно, и я бы непременно соблазнился, но я всего лишь два часа как позавтракал. Вчера – а вернее сказать, нынче утром – я лег в шесть, а проснулся соответственно не ранее полудня. Так что насчет обеда не может быть и речи до семи-восьми вечера.

Мортон отклонил приглашение под каким-то предлогом в том же духе, и вскоре оба джентльмена удалились, к большой моей радости.

– Что же, Чарли, – сказал мой друг, когда мы остались одни. – Я знаю, уж ты-то составишь мне компанию! Располагайся вон в том кресле и давай набрасывайся от души!

Я с радостью принял это любезное приглашение, зная, что дома получу от госпожи Кухарки разве что миску омерзительного варева из каких-нибудь ползучих гадов.

За едою разговаривали мало: Бутон терпеть не может болтовни во время приема пищи, я же был слишком занят поглощением вкуснейших блюд, каких не едал вот уже целый месяц, и потому не мог уделить внимания менее насущным вопросам. Зато, как только убрали со стола и принесли десерт, Бутон подвинул круглый столик ближе к открытому окну, налил по бокалу хереса, удобно устроился в мягком кресле и произнес удовлетворенным тоном, каким говорят люди в состоянии полнейшего комфорта:

– Ну, Чарли, о чем будем беседовать?

– О чем угодно, – ответил я.

– О чем угодно? Да это все равно что ни о чем! О чем бы тебе хотелось?

– Дорогой Бутон! – таков был мой ответ. – Коль скоро ты любезно предоставляешь мне выбор темы, я ничего бы так не желал, как послушать одну из твоих восхитительных историй. Если ты окажешь мне такую милость, я буду вечно тебе обязан.

Разумеется, Бутон, по обычаю всех рассказчиков, сперва немного поломался, но льстивые слова и уговоры заставили его сдаться. Уступив моей мольбе, он начал рассказ о событиях, которые я ныне предлагаю вниманию читателей – не совсем теми же словами, в каких я сам о них услышал, однако же строго придерживаясь фактов и общего смысла.

Ч. Уэлсли

1