Соперницы

Она локтем больно отпихнула мальчишку и, стараясь отделаться от щипавших в горле злых слез, быстро пошла по коридору в сторону кухни, туда, где грохотала кастрюлями и противнями ее приемная мать, и повторяла про себя: «Я все равно, все равно буду с ней дружить! Она научит меня быть такой же красивой и смелой, как она. И я… я стану такой же! Такой же, как она!»

6

Утро ломилось в каюту, надувая ветром огрызок застиранной занавески над крохотным окном. Снаружи неслись отрывистые корабельные команды, прогудел низкий бархатный гудок. Кажется, теплоход причаливал к пристани, уже слышен был шум города — клаксоны автомобилей, звонкая перекличка торговцев на речном вокзале.

Я, наскоро перекусив, торопилась наверх — синьора-хозяйка потребовала явиться к одиннадцати, чтобы получить от нее особо ценные указания по поводу ваяния будущей нетленки. В коридоре встретился сосед — несчастный муж «блистательной Натали», бог весть почему повергнувшей вчера Стефанию в шоковое состояние. Мужчина — кажется, толстуха с косами называла его Женей, — между прочим, был вполне еще ничего себе: высокий, подтянутый, легкий, с тонкими чертами лица, резкими скулами, выразительными глазами, отливающими на солнце зеленью, чуть длинноватыми, осветленными сединой волосами. Этакий постаревший прекрасный принц, по ошибке женившийся на Бабе-яге.

— Доброе утро, — поздоровался он со мной. — К Угличу подъезжаем, сейчас остановка будет. Пойдете в город?

— Вряд ли, — покачала головой я. — Я здесь на работе, не могу надолго отлучаться.

— Жаль, — улыбнулся он. — А я слышал, тут можно на интересные места посмотреть.

Обменявшись бессмысленным набором добрососедских любезностей, мы разошлись в разные стороны, и я поспешила к месту службы.

Дверь люкса оказалась не заперта, я для начала постучала, но, не дождавшись ответа, решила самовольно проникнуть в обитель избранных. Ничего себе, однако, оформляют тут номера — сплошная фальшивая позолота, темно-красный бархат, розовый мрамор, настенные бра со свисающими хрустальными подвесками. Голубчик вроде бы не производит впечатления любителя этакой сусальной роскоши, должно быть, оформители проявили фантазию. А впрочем, пипл, как говорится, хавает, значит, все верно.

На маленьком столике стыла едва начатая чашка кофе. На полу, прямо посреди комнаты, валялся, раззявив широкую пасть, дорожный чемодан, поперек него растрепались несколько платьев. А за дверями смежной комнаты, похоже, бушевал скандал.

— Я вообще не хотела сюда ехать! — гневно гремела Стефания. — Если бы не Эд со своим вечным «я хочу побывать на родине, я ее совсем не помню», ноги бы моей здесь не было. Вся эта ностальгическая чушь не для меня, я слишком много денег потратила в свое время на психоаналитиков, чтобы избавиться от совковых воспоминаний.

— Но раз уж ты согласилась, раз все равно приехала, — увещевал Голубчик, — что вдруг на тебя нашло? Почему обязательно надо именно сейчас все бросить и свалить обратно?

— Неважно. Просто я поняла, что не могу. И не хочу! Мне все здесь противно, даже воздух! Я схожу в этом порту, и точка.

— Это нечестно! Ты не имеешь права! — взвился вдруг невидимый Эд.

Хотел, наверно, проявить характер, но возглас получился надсадный, мальчишеский.

— Что-о?

— Ты не имеешь права решать это одна, ничего не объясняя, — продолжал Эд. — Мне надоело быть привязанным к твоей юбке. Ты мне не даешь устроиться на работу, жить отдельно, хочешь все время держать меня при себе. Мне двадцать лет, я взрослый мужчина, понимаешь? Я все время пляшу под твою дудку, сколько можно? Мне здесь нравится, и я не собираюсь возвращаться.

— Эдвард, милый… — сбавила обороты мадам.

— Я отсюда никуда не двинусь, и точка, — перебил он. — И что ты мне сделаешь? Выкрадешь паспорт и оставишь здесь без денег? Насильно заберешь с собой?

— Дорогой мой, — вкрадчиво произнесла Стефания, — поверь, у меня есть веские причины…

— Какие?

— В самом деле, Свет, — поддержал Голубчик. — Ты как-то слишком уж авторитарно принимаешь решения. Парень действительно уже взрослый и имеет право на свое мнение. Что касается меня… Хочу напомнить, что мы кое о чем с тобой договорились…

— И что? Ты теперь будешь требовать с меня неустойку? — надменно поинтересовалась она.

— Разумеется, нет. Но нарушать договор, хотя бы и устный, без объяснения причин… Так не делается, тебе это прекрасно известно.

— Господи, если бы ты только знал, к чему ты меня принуждаешь! — патетически воскликнула Стефания.

— Так объясни мне, в конце концов, — рассвирепел Голубчик. — Хватит играть втемную, скажи, что за привидение посетило тебя вчера в ресторане.

— Неважно… Я не хочу об этом говорить…

— Ну а я не хочу никуда уезжать, — снова вклинился Эд. — И не поеду! Точка! — повторил он недавние слова матери и, пулей выскочив из комнаты, едва не столкнулся со мной.

— Привет! — резко притормозил он.

— Здравствуй! — Я быстро взглянула на него, поиграла бровями и опустила глаза, будто бы смутившись.

Успела, однако, отметить, что невозможно длинные ресницы его взволнованно затрепетали, а на скулах вспыхнул румянец.

— Вчера я… — начал он.