Соперницы

В следующем, 1912 году критике подверглись произведения самого Нагаи Кафу. В нескольких номерах журнала он публиковал эссе, объединенные позже в сборнике «Ночные повести квартала Симбаси». Как и повесть «Соперницы», книга была посвящена кварталу гейш Симбаси. Лучший из рассказов этого сборника — «Пионовый сад» — был написан еще в 1909 году и стал первым произведением Нагаи Кафу, переведенным на иностранные языки.[50] «Ночные повести квартала Симбаси», и в частности автобиографическая зарисовка «Утонченный вкус», о жизни Кафу и его тогдашней подруги гейши Яэдзи, вызвали массу нареканий. Университетское начальство критиковало Кафу за эстетство, упадничество, карикатурное изображение сильных мира сего и сочувственное, идеализированное изображение бедных и слабых. В 1912 году Кафу впервые попросил университет Кэйо об отставке. Ушел он в 1916 году. Хотя формально поводом к отставке стала болезнь желудка, по сути журнал «Литература Мита» с 1915 года перестал окупаться, поскольку все живое и волнующее читателей не допускалось руководством университета на его страницы.

Не только в университете Кэйо, но и в стране сгустились тучи реакции. Решающим поводом послужило так называемое «Дело об оскорблении трона» (судебный процесс шел в 1910–1911 годах), когда по подозрению в покушении на императора Мэйдзи была репрессирована большая группа социалистов и анархистов и двенадцать человек были казнены. В 1919 году в известном эссе «Фейерверк» Кафу написал:

«В 1911 году по пути в университет Кэйо, в Итигая, мне встретились арестантские повозки. Их было пять или шесть, они тянулись в сторону здания суда в Хибия. Из всего, что я видел на свете, это было самое гнетущее зрелище. Покуда я остаюсь литератором, я не могу обходить молчанием проблемы мироустройства. Разве не пришлось писателю Золя удалиться в эмиграцию из-за того, что он призывал к справедливости в деле Дрейфуса? Однако я не сказал своего слова вместе с литераторами всего мира. Кажется, я больше не в силах терпеть угрызения совести. Я испытываю стыд за то, что я — писатель. Отныне я намерен опуститься в своем творчестве до той манеры, в какой работали авторы развлекательных книг гэсаку».

Не стоит, вероятно, преувеличивать общественный темперамент Кафу, хотя он, безусловно, не был равнодушен к социальным и политическим проблемам. Напомним, что заявление об отказе от звания писателя сделано было через восемь лет после казни социалистов. Как заметил авторитетнейший американский литературовед Дональд Кин, протест Кафу был «в неприятии всего вульгарного и агрессивного в окружающем мире». Кафу потому уподоблял себя авторам книг гэсаку, жившим в старой столице Эдо, что для него так же, как и для них, собственная потребность в гармонии и творчестве была единственным смыслом жизни, а сфера дозволенных тем была очень узка.

В 20-х годах XX века Кафу еще пристальнее, чем прежде, стал изучать культуру старого Эдо, собирая раритеты, описывая те остатки старины, которые до сокрушительного землетрясения 1923 года он еще мог встретить в Токио, изучая биографии эдоских писателей и художников, а также своих предков, известных мастеров поэзии на китайском языке.

После того как в 1912 году умер отец Кафу, распался устроенный родителями брак с девушкой из богатой купеческой семьи. Ушла от Кафу и его вторая жена, гейша Яэдзи, чье вытатуированное на руке имя он унес с собой в могилу. Поселившись в 1920 году в двухэтажном деревянном доме европейской постройки в районе Адзабу, где с первых дней «открытия» страны селились иностранцы и где по сей день расположено немало дипломатических миссий, сорокалетний Кафу отдалился не только от литературного сообщества, но и от членов своей семьи, от матери и братьев. Его башней из слоновой кости стала «Крашенная масляной краской обитель чудака» — так можно перевести слово «Пэнкикан», название дома, в котором не было ни единого японского интерьера и даже стены были крашеными, что для японских традиционных домов не свойственно.

Вплоть до 1931 года, когда появился рассказ «До и после дождя» об отношениях бывшей официантки из кафе (в то время эта профессия предполагала и скрытую проституцию) и пожилого писателя, Кафу не писал ничего, кроме исторических очерков и дневниковых заметок.

Следующим произведением, нарушившим его молчание, стали «Удивительные истории с восточного берега реки» (1937). Эта автобиографическая книга наряду с повестью «Соперницы» считается одной из лучших у Нагаи Кафу, а после того как в 1992 году она была удачно экранизирована классиком японского кино режиссером Синдо Канэто, образ Нагаи Кафу у многих в Японии прочно связывается с миром этой киноленты. «Удивительные истории» рассказывают об одиноком стареющем писателе (в нем можно безошибочно узнать самого Кафу) и проститутке О-Юки, на одно лето ставшей его музой. Во время своих привычных блужданий по улочкам Токио герой обнаруживает на восточном берегу реки Сумиды, в Таманои, дешевый увеселительный квартал, обитатели которого становятся на время его семьей.