Сопка голубого сна

Засыпая, он думал о Гоздаве. Надо будет вызвать к нему Тетюхина, тот, хоть и фельдшер, лучше иного врача понимает. Впрочем, известно, что он скажет — нужны хорошее питание, свежий воздух, чистота и покой... Сидор говорит, что они живут у Михеича на чердаке. Зажиточный дом, там, должно быть, чисто, спиртонос Михеич летом прилично зарабатывает, хозяйство ведут жена с детьми, одного сына уже женили, выделили ему землю... Говорят, при чахотке полезно пить кумыс. Он водится у бурят, а здесь неподалеку живет несколько бурятских семей, надо будет спросить... Со всем этим за один день не управиться, ну и что же? Отъезд в тайгу можно и отложить, спасать человека надо...

Проснулся он поздно, в восемь. Пантелеймон уже ушел со двора. Было воскресенье. Он побрился, умылся, надел чистую сорочку, потом достал из тайника на поясе деньги, отсчитал двадцать сотен, положил в бумажник, застегнул пояс и брюки и спустился к завтраку.

Примерно через час — завтрак немного затянулся — он кинул бурку на траву у крыльца и крикнул: «Сидеть!» Обе собаки, Брыська и Живчик, уселись рядом с буркой, и Бронислав ушел, зная, что они не сдвинутся с места до его возвращения.

Дом Михеича был последним, на самом краю деревни. Изба, похожая на Николаеву, только без резьбы. Направляясь в ту сторону, Бронислав подумал, что следовало завернуть к Митраше, предупредить, чтобы он завтра не нагружал оленей и не приходил за ним, но потом решил, что зайдет к нему после Гоздавы, ведь может статься, что завтра придется везти больного к Тетюхину или, наоборот, ехать за Тетюхиным...

А вот и дом Михеича с чердачным окном, выходящим на улицу. Брониславу показалось, что кто-то стоял у окна, а, увидев его, отошел.

Он открыл калитку и вошел во двор. Из кухни выглянула хозяйка. Бронислав спросил, здесь ли живет Богдан Гоздава.

— Да, здесь. Вон по лесенке наверх.

Внезапно дверь над ними распахнулась, и в проеме встал высокий, худой мужчина, держась за притолоку и словно бы загораживая вход.

— Здравствуйте, товарищ! — воскликнул Бронислав и шагнул на первую ступеньку.

— Минуточку, кто вы такой и что вам нужно?

От этих слов повеяло таким холодом, что Бронислав остановился и взглянул вверх. Он встретил злой, враждебный взгляд больших, горящих глаз на тощем лице с болезненным румянцем и пышными, как бы приклеенными, светлыми усами.

— Я Бронислав Найдаровский, сослан сюда два года назад после каторги в связи с делом...

— Фамилия мне знакома и дело знакомо.

— Вот я и пришел поприветствовать земляка, спросить, не нужно ли вам чего-нибудь...

— От таких, как вы, нам ничего не нужно! И Гоздава захлопнул дверь.

Бронислав машинально потер щеку — так оскорбить, с ходу, не выслушав, при людях...

Хозяйка все еще стояла в кухонных дверях, из-за ее спины высовывались головы двух сыновей и дочери.

— Он полоумный, псих,— сказала женщина. Бронислав утвердительно кивнул и попрощался. Уходя, аккуратно закрыл за собой калитку на деревянную задвижку. Все, был Гоздава, нету Гоздавы...

Этого ведь следовало ожидать, дурак ты этакий, упрекал он себя, возвращаясь, Гоздава еще на воле слышал о провокаторе Найдаровском, все так говорили, потом оказался в Якутии, голодал, мерз, температурил, герой Безданской операции, честный, непримиримый...

Потом он попадает сюда и слышит о Найдаровском — здесь же меня все знают,— Найдаровский, мол, живет припеваючи, ходит по тайге, стреляет соболей, горностаев, чернобурых лис, зашибает деньгу, покупает дом и сто десятин леса... Ясное дело — провокатор! Он знал, что я приду. Поджидал у окна, чтобы показать, что он обо мне думает — глянь, как умирают члены ППС, я выплевываю остатки легких и плюю тебе в лицо, уходи прочь, нам от тебя не нужно ничего!

Бронислав и не заметил, как очутился на проселке и вошел в лес. Здесь он остановился и взял себя в руки. Ничего не поделаешь, так будет всегда, слава провокатора будет преследовать его повсюду, где есть поляки, куда приходят вести из Польши... Ему непреодолимо захотелось сейчас, немедленно уйти в тайгу, исчезнуть там навсегда! Но нет, он уйдет завтра, сегодня ему предстоит выполнить еще один долг — навестить Акулину, двойную вдову. О муже она не плакала, ничего хорошего не видела от него, другое дело Николай... Бронислав содрогнулся при мысли, что ему придется посмотреть в ее сухие, полные страдания глаза, но иначе нельзя... Он не может уйти, не попрощавшись.

Он прошел через мостик на речке, мимо избы Чутких, и вошел во двор к Акулине.