Сопки Маньчжурии

Я, конечно, слушал внимательно, но относился к рассказу молодого человека скептически, пытаясь лишь определить, красочное это вранье или же великолепный бред. А может быть, и не то, и не другое, просто этот Лосев, став очевидцем необычных событий, интерпретирует их на свой манер, в меру своего воображения… Но, однако же, рана его, странным образом зажившая столь быстро, и вправду свидетельствовала о чуде, и об этом мне еще предстояло поразмыслить. Я никогда не видел подобного, однако приходилось слышать от коллег истории, когда нечто похожее происходило с людьми, которых коснулась Божья Благодать… Словом, мне оставалось только кивать в ответ удивительному повествованию господина Лосева.

А молодой человек заливался соловьем, и глаза его вдохновенно горели, но при этом он нимало не походил ни на прожженного лжеца, ни на душевнобольного.

– Доктор, они – этот князь и его люди – творят поразительные, невероятные вещи! – говорил он. – И, знаете, они делают это походя, будто так и должно быть. Ногу мне знаете кто залечил? Ни за что не поверите! Девочка-отроковица! Да-да! И знаете, кто она такая? Она назвалась эллинской богиней первой подростковой любви! И буквально за пять минут – пять, доктор, не более! – она наложением рук залечила мою рану! Вы когда-нибудь слышали о такой богине, доктор? Нет? То-то же… Лилия… ее имя – Лилия!

И тут, едва молодой человек произнес это имя, как у меня в кабинете раздался негромкий хлопок. Я от неожиданности вздрогнул, обернулся на звук и увидел перед собой девочку. Она взялась прямо из ниоткуда, из воздуха! О, это было преудивительнейшее создание… Даже и сомневаться не приходилось, что это именно та самая отроковица по имени Лилия, о которой только что толковал пациент. Конечно же, я оторопел и потерял дар речи. Борясь с непреодолимым желанием протереть глаза, я с изумлением разглядывал юную мадмуазель. На вид ей было лет двенадцать-тринадцать, и одета она была как… как врач: белый халат и белая же шапочка с прикрепленным круглым зеркалом. Кроме того, на носу ее красовались огромные очки, на шее висел стетоскоп. Она смело и, я бы даже сказал, дерзко взглянула на меня, затем кокетливо одернула свой халат и заправила под шапочку выбившуюся прядь волнистых темных волос. Под очками ее глаза казались огромными, потому их выражение трудно было определить – и оттого мне стало вдвойне неуютней. Несмотря на то, что вид ее на объективный взгляд был необычайно комичен, думаю, что никому и в голову не пришло бы смеяться. Веяло от нее чем-то таким… потусторонним, волшебным, грозным и неведомым… И от этого ощущения у меня даже слегка зашевелились волосы на макушке.

Девица же была совершенно невозмутима.

– Позвольте представиться, господа, – сказала она, делая легкий книксен, – это я – Лилия, богиня первой подростковой любви, а также величайшая врачевательница всех времен и народов. Талант у меня потому что – больше даже, чем у Асклепия. Могу вылечить любого и от любой болезни, даже от старости. Не лечу только смерть, потому что дядюшка (вы зовете его Богом-Отцом) сделал это процесс необратимым.

Речь ее была чрезвычайно напыщенной и хвастливой, однако я интуитивно почувствовал, что шутки тут неуместны, даже мысленные. За этой дерзкой тирадой скрывалось нечто большее – великое и серьезное. Мне даже показалось, что образ отроковицы – это лишь маскарад, на самом же деле эта особа намного старше и мудрее, чем может показаться на первый взгляд. Так что я даже и не знал что сказать, пребывая в растерянности и только молча глядя на юную «врачевательницу».

– Сударыня, – сказал вдруг господин Лосев, – вы разве не видите, что господин фон Гюббенет сомневается. Но это же госпиталь, переполненный людьми страждущими и умирающими от ран. Вылечите кого-нибудь, желательно того, кто готов вот-вот преставиться от смертельного ранения – и тогда господин доктор вам поверит…

И было в этих словах молодого человека столько уверенности в своей правоте, что и я тоже загорелся желанием проверить свои сомнения.

Я наконец сглотнул, чтобы избавиться от комка в горле, кивнул, чуть кашлянул и произнес:

– Идите за мной…

Выйдя из кабинета, я стремительно зашагал туда, где у нас лежали тяжелораненые, которых современная медицина признавала безнадежными.

Оглянувшись, я увидел, что девица Лилия смешно семенит за мною, одной рукой придерживая сползающие очки, но странным образом не отстает. Следом за ней идет генерал Ирман, и в самом конце, застегивая на ходу штаны – инженер-механик Лосев.