Соправитель

— Господин генерал-фельдмаршал! Сопротивление бесполезно, вы уже достаточно проявили героизма, чтобы не считать ни Вас, ни Ваших людей трусами. Сдавайтесь! — Рутовский принимал предложение о капитуляции.

Два дня саксонцы отражали штурмы своих укрепленных позиций, потеряли много человек, лошадей. Люди уже были измождены, так как склады в Пирно оказались пустыми. Идти на прорыв было бы еще возможным, если знать о помощи от Австрии. Но на границе австрийских войск не было, фельдмаршал Броун должен был привести свои войска только весной.

— Если капитуляция будет почетной и я, вместе со своими людьми выйду из Пирны с флагами и под барабанный бой, то я согласен, — торговался Рутовский.

— Это не возможно! — упиваясь свои положением, когда можно диктовать условия, воскликнул прусский переговорщик. — Ваши солдаты вольются в славные ряды армии моего короля.

Фельдмаршалу Рутовскому действительно оставалось только два варианта развития событий: сдать Пирно и тех оставшихся восемь тысяч защитников, или героически погибнуть. Фридрих Рутовский выбрал первый вариант. Он был готов сложить свою голову, но… правитель сбежал в свою Польшу, австрийцы на помощь не придут.

Уже через четыре часа началось принятие присяги новому королю. Среди всех саксонских воинов только несколько сотен решили сами сменить имя правителя, с которым идти в бой, остальные же не хотели этого делать. Палочная система прусской армии заработала, и капралы начали «мотивировать» новых рекрутов проговаривать разбитыми в кровь губами присягу новому королю. Были и те саксонцы, которых просто забили до смерти, но большинство, после избиений, присягнули Фридриху.

А король Пруссии, направив лишь пятнадцать тысяч солдат на взятие Дрездена, устремил свою армию в сторону Праги. Разведка докладывала, что столица Богемии практически не защищена, потому есть шанс взять город с марша.

*………*………*

Курляндия

21 февраля 1752 года.

Полковник Фридрих Зейдлиц уже видел себя в сонме прусских генералов, о которых говорят «славные генералы Фридриха». Вот и этот человек хотел считаться «славным». А почему нет? Он почти безукоризненно провел операцию по нейтрализации угрозы для Пруссии со стороны Российской империи.

Стало понятно только после разгрома двух усиленных русских дивизий, что Петр III собирался создать в Курляндии сильный плацдарм для развития наступления на Кенигсберг. Пусть самих войск для масштабной операции у русских в регионе и не имелось. Но то, сколь много они запасли провианта, порохового запаса, ядер, свинца, фуража, говорило о том, что Россия намеривалась ударить по прусским землям не менее, чем восьмидесятитысячной армией.

Склады русских просто ломились от изобилия. Уже второй день приходится подсчитывать количество вяленного мяса, круп, масла, которые нескончаемой вереницей повозок убывали в благословенную Пруссию. Король Фридрих сетовал на то, что казне дорого обходится кормежка солдат? Так Зейдлиц ее дал, эту самую кормежку.

Атака на русские позиции, которые еще только намечались, но никоем образом не укрепились, была стремительной. У полковника в подчинении было пятнадцать тысяч, в основном кавалерии, русские же уже тогда могли выставить двадцать две тысячи, в основном пехоты. Могло бы состояться и сражение, выиграть в котором было бы проблематично. Но Зейдлиц не сомневался, что при любых раскладах сил, он одолел бы варварское племя, как некогда это делали его предки, прогоняя славян с теперь германских земель.

Вместе с тем, полковник посчитал за удачу то, что русские имели мало орудий, из которых успели выстрелить только три. При том, захватить русские пушки Зейдлицу не удалось. Нет, были захвачены десять орудий, но явно не те, на захват которых он рассчитывал.

Это были старые пушки, о которых прекрасно был осведомлен прусский генералитет. Хотелось бы посмотреть и на те орудия, которые русские скрывали. Были сведения от шпионов и перебежчиков, и все они говорили о прекрасной русской артиллерии. Несмотря на угрозу собственной жизни, русские артиллеристы взрывали свои же орудия, или, бессмысленно прикрывали отход других пушек, обрекая себя на смерть.

Как бы не кичился победой, Зейдлиц отчетливо увидел, пусть и не хотел в этом себе признаваться, что русские отважные воины. Только то, что лихая кавалерийская атака прусских кирасиров и улан была полной неожиданностью для русского командования, и сыграло главную роль в поражении Фермора.

Именно генерал-аншеф Фермор и командовал русскими сводными дивизиями. И Зейдлиц в упор не увидел этого командования. А он еще боялся этих русских командиров⁈ Они же в пух разбили турецкие орды, как тут проглядели атаку прусской кавалерии?

Сразу же, как лихие прусские кавалеристы ворвались в расположение русских войск, там началось очаговое сопротивление. Офицеры от капитана до премьер-майора старались дать отчаянный, но чаще бессмысленный бой. Зейдлицу помогли, идущие на конях в арьергарде, драгуны. Когда прусские стрелки показали свой навык стрельбы, стало очевидным, что никакого сражения не будет, а случится бойня.