Соправитель

Екатерина Алексеевна устала. Наверное, так, через усталость и неопределенность собственной судьбы и смиряются люди. От бессилия смиряются, или от горя. Могут быть и такие, кто истово верит в Бога и действительно выбирает путь служения Ему. Великая княгиня была на грани того, чтобы принять.

Принять Бога в себе, но не постриг. Ее страшила судьба, при которой придется до конца своих лет жить в келье и кроме как с монахинями, ни с кем не общаться. Любознательная натура Екатерины противилась до скончания своих дней читать только богословские произведения.

— Как я могла потерять все то, что имела? Как разрушала собственную семью? В Европе столько примеров, где мужья просто тираны, или дураки, может и уроды. У меня же все было хорошо, — разговаривала сама с собой Екатерина Алексеевна.

Она жила уже как месяц в Введенском монастыре, не сильно чтобы и далеко от Петербурга. Зачем именно эту обитель выбрал архиепископ Арсений? Может у него свои расклады и планы на Великую княгиню. Не зря же он постоянно ее убеждает в нужности сохранить за церковью те земли, что она на сегодняшний день имела.

— Вот зачем я тут! — Великую княгиню осенила догадка. — Мне показывают образец хорошего монастырского хозяйства.

Действительно, Тихвинский Введенский монастырь отличался образцовым укладом во всем, и те полторы тысячи душ, что были приписаны к нему, жили лучше иных. Екатерине уже приходилось видеть жизнь церковных крестьян, и она была неприятно удивлена, как ей казалось, нищетой, но Великая княгиня нищеты еще не видела. Выехав из дворцов, Екатерина Алексеевна окунулась в мир, который для нее был чужд. Среди монахов были люди образованные, но все как-то однобоко. Конечно же, разговаривать о Вольтере или Монтескье в монастырских стенах было даже опасно, но ведь есть много иных тем, к примеру, история или государственное управление.

В дверь постучали. Екатерина знала, что к монахиням часто заходят без стука и какого-либо предупреждения. Что могут скрывать те, кто отдал свою жизнь служению Богу? В этом отношении Екатерина Алексеевна выгодно отличалась. Некоторый пиетет все же перед ней проявляли. Да и еда была отдельной и не всегда плохой. Великая княгиня могла совершать прогулки в любое время, даже дозволялось чтение книг по истории.

— Входите! — сказала Екатерина.

На пороге возник архиепископ Арсений. Через некоторое время вошел и московский архиепископ Платон. Эта двоица церковных иерархов чуть менее девяти месяцев назад взяла на себя заботу о перевоспитании Великой княгини. И Екатерина не могла не признать, что у них кое-что получилось. По крайней мере, она, действительно, сожалеет о своих проступках.

— Ваше высочество! — скорее из-за необходимости, чем с искренним почитанием, поздоровался Арсений.

— Ваше высочество! — Платон же, казалось, был более искренним в приветствии.

Екатерина подошла за благословлением к обоим иерархам Русской православной церкви. Она решила, что некоторая толика наигранного почитания пришедших не повредит в деле ее возвращения ко двору.

— Екатерина Алексеевна, ты хочешь задать вопрос? — Спрашивал Арсений. — Задавай же. Сегодня у нас есть ответ.

Екатерина не спешила спрашивать, ей хотелось, чтобы вошедшие сами ответили на тот единственно актуальный и важный вопрос.

Платон усмехнулся и решил рассказать Екатерине Алексеевне о ближайшем ее будущем.

— Дочь моя, твое пребывание в обители, коли не будет иной уже твоей воли, можно и завершить. Государыня наша отправилась на суд Божий и лучшего время, дабы ты явились в Петербург, нет. Тем более, что ты, как скорбящая невестка, обязана быть подле гроба Елизаветы Петровны. — Сказал Платон и перекрестился.

Эти же действия повторили и Екатерина, и Арсений.

— Что будет, если Петр Федорович решит сослать меня в монастырь? — спросила Екатерина.

Оба иерарха церкви синхронно посмотрели друг на друга.

— Вот для чего, дочь моя, и нужен Руси патриарх и Церковь сильная, кабы души заблудшие защищать от обиды и кривды.

Екатерина сдержалась. Навык промолчать там, где очень хочется сказать опасные для последствий слова, в монастырях она развила необычайно. А сказать было что. И как патриарх заступился за жену Петра Великого, и как он стал последним патриархом Русской правоставной церкви. И что с этого заступничества для Евдокии Лопухиной вышло еще хуже.

— Скажите, отцы святые, коли муж мой решит силком повести меня в монастырь, чем сможете помочь вы?

Оба иерарха Церкви молчали. Они понимали, что ничем помочь не смогут. Светская власть в России стала столь сильнее церковной, что волей монарха можно и храмы закрывать. Да и самым первым человеком в церковной иерархии стал император, который возглавляет Священный Синод. Но признаваться в своем бессилии, невозможности как-либо действенно повлиять на мнение Петра Федоровича, ни Арсений, ни Платон не хотели. Для них становился актуальным вопрос о своем членстве в Синоде. И тут они примут любое решение Петра, чтобы только остаться на вершине церковной иерархии.

*………*………*

Стамбул.

12 января 1752 года.