Сопряжение. Чернильный маг 2

— Я сказал: замерли! Оба! — с непривычной для себя яростью произнес я и в качестве дополнительного аргумента прислонил обух катаны к шее Брусникиной.

Подействовало. Оба монстра, Джараксуса и Вивисектора назвать людьми язык не поворачивался, отпрыгнули друг от друга и всё ещё держа наготове оружие посмотрели в мою сторону.

— Ты не посмеешь, — резонно произнес Адам.

— Не посмею, — согласился я, с любопытством разглядывая замершую Брусникину. — Это ведь не контроль, так? Красавица действительно влюбилась в чудовище?

— Дай нам уйти, Магнус, — продолжая всхлипывать произнесла восьмиклассница. — Мы уйдем и, честно-честно, вы нас больше никогда не увидите.

— Даже не думай, — с угрозой произнёс Семён. Причём эти слова адресовать мне. — Она — наивная дурёха, а он — древнее зло, прислуживающее ещё более древнему злу.

— Каину? — припомним в слова Адама уточнил я. — Кто это вообще такой?

— Библию читал?

— Да ладно! — не поверил я словам Шарапова. — Тот самый?

— Не знаю. Никто не знает. Но Каин это зло страшнее Волан-де-Морта, Иуды и Гитлера вместе взятых. Последний, кстати, тоже был его приспешником. И джараксус… Мы не можем их отпустить!

— Не приспешником, а фанатом. Это разные вещи. Каин всегда пренебрегал этим амфетаминовым бардом. Дайте нам уйти и никто не пострадает, — заверил нас Адам.

— Не пострадает? — зло ухмыльнулся Фобос. — Да ты едва на ногах стоишь!

Зря он это сказал, потому как следующее мгновение своим мистическим зрением я увидел в груди Адама пульсацию его магического ядра. Это было похоже на бомбу, но скорее всего истинный звероподобный вампир разгонял свой Источник, подготавливая какую-то мегаубойную способность.

— Идите, — согласился я.

— Магнус…

Запротестовал было Шарапов, но я перебил его, повысив голос. А ещё я понял чем было зелёное пятно на белой ауре Брусникиной.

— В тебе говорит обида на Карину и зависть. Кроме того, Брусникина беременна.

— Откуда ты… — прикрыв оголившийся живот, изумилась девушка.

— Да какая разница!? — начиная терять терпение произнес Шарапов.

— Я сказал: пусть идут. Всю ответственность я возьму себя.

Эстер вновь расправил крылья и поднял меня в воздух. Семён правильно понял этот невербальный знак и сдался.

— Я не согласен, но пусть идут.

Махнул рукой Семён и безмятежно, точно не он секунду назад дрался не на жизнь, а на смерть, привалился спиной к дереву.

Джараксус, не меняя облика подошёл к девушке, склонился и, подняв её точно пушинку, в два прыжка оказался на заборе. Уже оказавшись наверху, Адам повернулся и благодарность обозначил скупым кивоком, а после растворился в розовых сполохах рассвета.

Чувствуя безмерную усталость, которая накопилось за две смерти в этой бесконечной ночи, я рухнул рядом с Шараповым.

— Ну и зачем? — бесцветно, словно спрашивал самого мироздания, произнёс Семён.

Вивисектор довольно серьезно пострадал борясь с монстром, но вместо того, чтобы перевязать раны, он предпочёл просто помедитировать.

— Ты любил Карину. Значит всё понимаешь.

— Что ты несёшь? Эта сука предала нас! Всю Академию предала!

— И всё ещё любишь, Семён. Я знаю, — игнорируя его монолог продолжил я. — Просто тебе не повезло. А им повезло.

— Красавица и Чудовище, — невесело усмехнулся Фобос.

— Ага. Охотник влюбился в жертву. Драма, достойная красивого женского романа, — прикрыв глаза и немного мечтая произнёс я.

— Поэтому ты их отпустил?

— Нет. Совсем нет. Их история действительно посеяла во мне зерно сомнения, но причина в другом. Когда ты дрался с Адамом, он «разгонял» ядро. Копил силы для какой-то ультимативной способности и если бы реликт её применил…

— Значит всё-таки не благородные позывы, а холодный расчёт, — усмехнулся Семён. — прямо как Карина.

— Я убил её сегодня, — не знаю зачем признался я.

— Да ладно!!! — аж подскочил он и округлив глаза будто ждал что я сейчас воскликну — «Шутка!».

— Ага. В окно выкинул.

Семён хотел сказать что-то ещё, но произошло странное. Время будто замедлилось, его движения стали плавными, а мимика какой-то смешной. Я попытался было вскочить и вновь схватиться за катану, но и сам будто погрузился в густой клейстер.

Предрассветные сумерки, которые только-только начали выступать вместо утреннему часу вновь сгустились. Подул промозглый, ледяной ветер. И всё ещё пытаясь подняться, я не заметил как перед нами появилась высокая мужская фигура.

— Где он? — потребовал человек, его лица я не мог разглядеть.

Только очертания. Смутно знакомое очертания. А ещё от таинственного незнакомца веяло силой, способной игнорировать замедление времени. А может быть наоборот, неведомая сила что сгустила темноту утра и течение времени ему и принадлежала!?

— Ослабь давление, Виктор, — произнёс второй голос.

Сухой и дребезжащий, словно неровный хор одинаковых голосов. Он не мог принадлежать человеку.

Незнакомец сложил глифы на пальцах и наваждение растаяло возвращая привычное течение времени.

— Джараксус. Где он? — грозно потребовал голос и я узнал его.