Сопряжение миров (СИ)

На несколько секунд я просто онемел от шока. Мать Константина оказалась необыкновенно похожей на мою маму, какой она была, наверное, лет двадцать с лишним назад, и осталась лишь на портрете с черной рамкой, висевшем над отцовским столом. Ее не было с нами уже больше года, и вот она вдруг появилась опять – живой и помолодевшей, хотя на самом деле в этом мире ей уже исполнилось шестьдесят пять. Почему-то я в тот момент был уверен, что это именно она, а не какая-то другая, хоть и похожая на нее женщина.

– Здравствуй, мама! – сказал я непослушными губами.

– Здравствуй, Костик! – улыбнулась она мне совершенно маминой улыбкой. – Ну, и что с тобой сегодня произошло?!

– А почему ты вдруг решила, что со мной что-то произошло?! – вполне натурально удивился я и тут же осекся, мысленно хлопнув себя по лбу.

Чужая память услужливо, но немного запоздало напомнила мне, что вирт – это не только электронный помощник, диспетчер и диагност, но и электронный шпион, которого носят с собой. И при каких-либо проблемах с моим самочувствием он немедленно и непременно сообщал об этом всем, кто, по его мнению, должен был об этом знать. Естественно, мама находилась в этом списке на первом месте.

В такой ситуации честность была не то, что лучшей, а единственной возможной политикой. И я, немного помявшись для порядка, выдал вполне правдоподобную, на мой взгляд, версию о том, как на галерее на меня вдруг нашло осознание того, что я находился на волоске от смерти и мог бы не только сам по-дурацки погибнуть, но и подвести товарищей. Как минимум, в последнем я ничуть не лукавил. Никто бы не стал подыскивать нового пилота взамен выбывшего за полтора месяца до старта; наш экипаж просто заменили бы на дублирующий.

Во время разговора ощущение того, что я говорю с собственной мамой, ушло. Мать Константина была, конечно, похожа на мою, но говорила немного по-другому и с иными интонациями. Тем не менее, с ней я не испытывал ни страха от того, что могу брякнуть что-то не так, ни неловкости. Она стала моим первым по-настоящему близким человеком в чужом мире.

Закончив разговор с мамой, я с облегчением отер пот со лба и рухнул в ближайшее кресло. И тут же, коротко ругнувшись, вскочил снова. Чертов вирт оповестил о моих душевных терзаниях не только маму, но и ближайших друзей. Надо понимать, они деликатно ожидали, пока я перекушу и переговорю с мамой, а теперь решили сами справиться о моем состоянии.

Входную дверь можно было открыть и дистанционно, но правила приличия требовали, чтобы я встретил друзей на пороге. Впрочем, я и не возражал: ближайшие три с половиной года (именно такой планировалась продолжительность экспедиции) мы должны были провести в одном космическом корабле и, конечно, с ними следовало познакомиться поближе.

Проект «Одиссей» был международным, но в экипаже все всё равно волей-неволей кучковались по национальному принципу. Поэтому не удивительно, что я ближе всех сошелся с тремя другими членами экипажа, представлявшими Евразийский Союз.

Заранее улыбаясь чуть натянутой улыбкой, я распахнул дверь. И тут же почувствовал, как моя улыбка словно сама собой превращается в теплую и искреннюю. По-другому трудно было встретить Олега Давыдова, классного инженера-электронщика, самого веселого, оптимистичного и легкого в общении человека, какого я знал (в обеих жизнях), и моего ближайшего друга. Олег был моим одногодком, ему тоже вскоре должно было исполниться 33 года. Похож он был на молодого Гаррисона Форда, если тому сделать волосы слегка вьющимися и придать лицу немного лукавое выражение с широкой доброй улыбкой.

Возле Олега стоял Сергей Сухина, наш геолог – невзрачный на вид чуть лысоватый невысокий блондин со слегка оттопыренными ушами. Одет он был в старую потертую футболку с эмблемой Юпитерианской экспедиции, мешковатые шорты и шлепанцы на босу ногу.

Но мне-то как раз памятью Константина было хорошо известно, что Сергей несмотря на свою непритязательную внешность является одним из самых замечательных людей в нашем экипаже. В свои сорок с небольшим лет он успел побывать и на Луне, и на Марсе, и на Церере, и на спутниках Юпитера. Пожалуй, на всей Земле сегодня не было более опытного космогеолога-практика, и его участие в Первой Звездной было более чем оправдано. Кроме того, пожалуй, никто из нас не мог бы сравниться с Сергеем в общей эрудиции. Такое впечатление, что он знал абсолютно все, а что не знал, мог тут же посмотреть в своем потрепанном вирте, прошедшим вместе с ним несколько космических экспедиций.