Сопротивленец

— А ты понимаешь, сволочь, что теперь каждого в нашем взводе придется подозревать в предательстве к своим товарищам, а, как с вами ходить в разведку теперь? Ты предал товарищей, за спиной сдавая их, да еще и домысливая что-то, выдавая свои предположения и догадки за правду.

Ледков развернул пальцами спрятанный сзади руки нож и ударил Гондоренко в шею. Гондоренко упал и через несколько секунд затих. Бойцы молча стояли возле лежащего разведчика. Никто не снял свою пилотку.

— Так и будем поступать с предателями, мои боевые товарищи, — сказал Сергей, вытирая от крови нож.

— Товарищ командир!

На дорогу, впереди нас метров за 20 вышло четверо солдат — наши парни из Ельни: Ледков, Малеев, Лосев и Ивашев, не было лишь Гондоренко.

— Что случилось?

— Рядовой Гондоренко погиб при исполнении задания.

Мы сняли пилотки.

— А теперь к делу, — я объяснил Ледкову ситуацию, на что он ответил, что в бинокль видели гаубичные позиции, обнесенные земляным бруствером и накрытые маскировочной сеткой, показав на карте это место. Все это укрепление охраняло примерно взвод гитлеровцев. Из-за этих батарей им пришлось делать крюк по лесам порядка пяти километров.

Орлов, развернув рацию в рабочее состояние, вышел на связь, пытаясь дождаться подтверждения приема. Подтверждение о том, что нас слышат, пришло, после чего Орлов отстучал полученный в результате разведки пакет данных. Надо доводить дело до конца, поэтому группа Ледкова отправилась наблюдать за тяжелыми орудиями и корректировать огонь по ним, на которые они наткнулись, а мы двинулись к ближним батареям. Договорились встретиться в точке перехода у Днепра до 12 часов ночи, либо, в случае отсутствия другой группы, переправляться самостоятельно на свою сторону.

Мы заняли наблюдательную позицию километрах в четырех в стороне от батареи. С дерева, куда забрался Бурят, в бинокль были видны и деревня с танками, и закопанные в землю у кромки лесополосы батареи. На все эти маневры у нас ушло порядка часа.

Наша артиллерия обстреливали немецкие батареи, деревню, где базировались танки, перепахивая землю, заодно, разметывая дома жителей. Наблюдая за этим светопредставлением, Орлов отстучал радиограмму, что две батареи, расположенные севернее на восемьдесят и сто пятьдесят метров от батарей, попавших под обстрел. В ответ они начали контрбатарейную стрельбу по нашим позициям, стараясь подавить наши морские батареи. Минут через двадцать стали появляться разрывы снарядов и вокруг этих двух батарей. Мы снова передали, что есть накрытие батарей. Шквал огня усилился. У одной из пушек сдетонировали лежащие ящики со снарядами и пушка от взрывной волны просто взлетела в воздух вместе с телами артиллеристов, а еще от одной, очевидно, от прямого попадания, в разные стороны полетели «запчасти». Пока шел обстрел, мы под прикрытием деревьев уходили рощами к северу, стремясь обойти горячий участок и попасть к берегу Днепра. А потом перед нами раскинулось поле порядка четырехсот метров и мы, не видя возможности преодолеть его днем, выставив двух наблюдателей, засели в роще и просто вырубились, погрузившись в сон.

Нам предстояло сидеть здесь до темноты, то есть практически весь световой день. Меняя часовых, подкреплялись консервами с галетами «на ходу», без совместных посиделок, пока одни спали, другие наблюдали. Я заступил в первую смену. Где-то через час обстрел закончился. В бинокль было видно, как забегали выжившие немцы, потеряв свою технику. Несколько раз через поля, либо вдоль лежащего перед нами леса, через который мы планировали добираться к берегу, мотались мотоциклы. Часто они или грузовики с пехотой сворачивали на какие-то лесные дорожки, к частям, контролирующим фронт на этих участках, что говорило о том, что туда нам идти нельзя. Идя от противного, приняли решение пробовать сместиться назад на линию перпендикуляра батареи — берег, где мы утром прошли на эту сторону.

Дождавшись ночи, мы по одному пересекли поле, а затем по лесу добрались к берегу, пройдя между стыков расположенных здесь частей. Лодку мы так хорошо спрятали, что в темноте ее не нашли, поэтому, оставив немецкие шинели и автоматы на берегу, собрали свою одежду в узел — её всю пришлось тащить вплавь в руке. Подождав до 12 ночи, но вероятно, группа Ледкова пошла своим маршрутом, мы вплавь переправились на свой берег.

Выйдя на наш берег, мы были взяты в плен ночным дозором моряков отдельного морского артиллерийского дивизиона (ОМАД), то есть мы промахнулись почти на семьсот-восемьсот метров севернее, чем вчера переходили реку. Мокрых и замерзших нас конвоировал маленький, но очень суровый старшина второй статьи и большой матрос, которого похоже, используют в качестве акустического локатора из-за его лопоухих ушей.

— Мужики, дайте спиртику согреться, замерзли, как цуцики.

— Не положено!

— Слышишь, водоплавающий, я тебя самого сейчас в реку положу, рассуждает он тут, что положено и не положено.

Провели нас по окопу метров пятьдесят к блиндажу. Старшина исчез внутри, быстро вышел и пригласил зайти старшего группы.