Сопротивление бесполезно !

...Пробудился Гриценко где-то часа в два пополудни. Солнце назойливо лизало его левый глаз длиннющим, на восемь минут полета, языком. Озадаченный сном, Серега поспешил поделиться впечатлениями с Коровиным. В тот момент Коровин занимался своими бакенбардами - подбривал их и подкрашивал черной тушью. Когда Гриценко закончил рассказ, Коровин ничего не ответил, лишь многозначительно повел разлапистой бровью да подтолкнул Серегу в сторону, где висела удивительная галерея портретов - еще та мешанина из поэтов, композиторов и подозрительных личностей. В первый момент Гриценко сначала почувствовал, а потом уже углядел изменения, которые произошли с чудаковатыми, как ему казалось, портретами. "Ну и ну! Это, значит, пока мы сосали кровь з тих клятых фашистив, здесь такое!... У-у-у!" - поражался увиденному Серега, да и было от чего обалдеть. Лица изображенных на портретах людей больше не напоминали размытые пятна и уродливые кляксы - все до одного портреты выглядели необыкновенно живыми и ясными. И слова под ними были написаны на понятном языке. А там, где раньше стояли чертовы буковки, Серега прочел одно-единственное слово: "вампир". - "Исповедь с вампиром". Ну и ну! Я и не знал, шо Круз вампиров играл... А дальше Серегу ожидал вообще полный мрак - вереница интернациональных портретов тех, кто в разные века, невесть чем озабоченный, творил поэмы о вампирах, пьесы о вампирах, оперы о вампирах, фильмы о вампирах или был сам таковым. Как, например, графиня Элизабет Батори. А ведь какая милая мордашка!.. Портрет князя Валахского был последним в той загадочной галерее. Проходя мимо него, Гриценко не удержался, ткнулся носом в короткую надпись: - "Влад Тепеш-Дракул (1428/31-1476)..." Дракула!! Е-мое!.. Коровин молча сопровождал Гриценко, жарко дышал Сереге в затылок, а когда тот прочел надпись под портретом Валахского князя, неожиданно вцепившись в Серегины щеки, повернул к себе его голову. Затем Коровин поведал такое... И с чего это он вздумал откровенничать перед Гриценко? Кто его знает. Может, хотел его еще крепче опутать. Ведь правда и кровь - две жилы из одного каната. А поведал Коровин историю бессмертия своего.

...Отсчет своего бессмертия я веду от жаркого, изрыгающего кровь 15 июля 1410 года. Будь проклят тот день!.. Я встретил его верхом на коне облаченный в тяжелые латы, рассекающий густой знойный воздух ленивым мечом. Жаворонок жалобно звенел над правым виском. Над лугом, которым мы шли, поднимался острый дух скошенной травы и свежего коровьего навоза. Пот ручьями катился из-под тесного шлема, сквозь открытое забрало я с восторгом смотрел на мир. Слева тихой речной водой манила узкая полоска неба, облака казались песчаными берегами... Господь даже не намекнул, что этот благодатный мирный луг вот-вот обернется кровавым полем битвы. Одним ударом чего-то очень тяжелого и тупого, ударом, пришедшимся мне в затылок, меня свалили с коня. Я потерял сознание, и это спасло мне жизнь. ...Я служил в войске Тевтонского ордена; в составе его передового отряда стремительно продвигался на восток, когда под прусской деревенькой Грюнвальд, щедро залитой июльским солнцем, нам пришлось принять бой. Дорогу на восток нам преградила разноголосая армия под командованием польского короля Ягайло, состоявшая из пестрого сброда - польских, литовских, белорусских, русских и украинских воинов. Этот "сброд" окружил наше доблестное войско и разбил. О разгроме своего отряда я узнал потом, когда очнулся от беспамятства среди сотен трупов и раненых, созывающих птиц душераздирающими стонами. Вместе с тремя рыцарями, чудом оставшимися в живых, мы бежали на северо-запад, углубились в леса, которых не знали, и вскоре заблудились среди янтарно-зеленых болот... Мои путники все до единого утонули, испустив беспомощный дух над обманчивой гладью бездонной топи. Я должен был утонуть одним из первых, но случайно меня спас старик, назвавшийся лесным рыбаком. Он появился с восходом луны. Не издав ни единого треска, старик возник из мрачной чащобы, где может пробраться лишь лесная тварь и нечистая сила. Увидев, как я погибаю в болоте, он закинул рыбацкую сеть и вытянул меня к своим ногам. Взвалив на спину, отнес меня к озеру, спрятавшемуся за ужасными болотами, на краю прекрасной земли. То озеро звалось Илиаком, а имя старика звучало еще более странно - Тамриэль.