Сопротивление бесполезно (СИ)

Изящная кисть легонько шевельнулась, заставляя «змею» кнута извиваться по полу, а потом пошла вверх. Замах, досыл, щелчок… И расцвеченную яркими красными полосами спину украшает ещё одна такая же. Длинная, от плеча к боку, наискось. Красивое мужское тело снова дёргается, и долгий хриплый стон поднимает дыбом волосы на загривке и руках у всех без исключения свидетелей экзекуции. Вот только «наказываемый» почему-то не вырывается и не молит о пощаде. Наоборот, с каждым разом его стоны становятся всё глуше, протяжней…

Девушка на сцене останавливается чуть сбоку от нижнего (чтобы зрителям было лучше видно), придирчиво рассматривает свой «холст» и несколькими достаточно резкими и быстрыми ударами довершает картину: ягодицы крест-накрест пересекает несколько полос, а последняя ложится точно поперёк, вырывая наконец хриплый крик-вой. Нижний выгибается, насколько позволяет фиксация, а потом обмякает, бессильно свесив голову между брусьев креста. И позволяя полюбоваться мастерством его Верхней — ни единой просечки, ни кровавой дорожки. Только красные полосы, что вскоре нальются приятным фиолетово-синим. Филигранная работа.

А Верхняя уже отбрасывает кнут куда-то в сторону, где его ловят сноровистые руки персонала клуба, и делает несколько шагов к кресту. Прижимается плотно к исполосованной спине и ягодицам. Мужчина под ней расслаблен, и пальцы мягкой лаской гуляют по чуть поблёскивающему каплями влаги боку. Девушка почти лежит на нём, что-то шепчет на самое ухо, неслышно для окружающих, гладит вздымающиеся от тяжёлого дыхания бока… И такой щемящей нежностью веет от этой пары, что не один зритель тихо вздыхает от зависти.

Нижний постепенно успокаивается и берёт себя в руки. Дыхание выравнивается, ноги твёрдо упираются в пол, тело больше не растекается безвольно по опоре, а держит вес своей Госпожи. И лишь тогда его освобождают от фиксаторов. Мягко растирают руки, а с ногами он справляется сам. Но не спешит подниматься, а красиво перетекает на колени, смотря на Верхнюю с безмолвным восхищением и обожанием. Ловит ладонь, только что ворошившую его волосы, прижимается поцелуем и беззвучно шепчет что-то. Залу не надо слышать, чтобы понять, что нижний выражает благодарность.

Экшн закончен, пара покидает сцену, и можно выдохнуть. До следующего представления. Сегодня организаторы явно в ударе, разжигая огонь желаний. А через несколько часов в клубе будет другой аншлаг — вряд ли к ночи останется хоть одна свободная комната.

* * *

Я с облегчением покинула зал с уже начавшимся следующим представлением. Руки приятно гудели, в животе свернулся и пока замер тёплый ком возбуждения, а Ёжик опустился на колени рядом с моим креслом. Прям образцовый саб! Глазки в пол, голова склонена, колени расставлены, руки в замке за спиной. И такой тихий, послушный. Всё ещё переживающий остаточные волны сабспейса. Но ширинка уже немного топорщится — я же садистка, так что заставила одеть штаны. Пусть тонкие и лёгкие, но настёганной попе наверняка некомфортно от соприкосновения с тканью. Не хочу, чтоб на моего мальчика жадно глазели дольше необходимого.

Снова поворошила уже прилично отросшие волосы — нравится мне это делать, мой Ёжик всегда в таких ситуациях немножко теряется и восхитительно тянется за рукой.

— Как ты, мой хороший? Понравилось?

— Дааа… спасибо, леди, мне очень хорошо.

А в голосе едва уловимый вопрос. Не буду тебя разочаровывать, сладкий.

— Тогда сядь на пол, да ко мне ещё поближе подвинься.

Прерывистый вздох, но приказ выполнен. Пусть кайфует. Сейчас боль другая, и удовольствие от неё — тоже. Я же снова запускаю пальцы в волосы, приводя и так разворошённую причёску в полнейший беспорядок.

С тех пор как Олег надел мой ошейник, прошло три месяца. Не скажу, что всё у нас складывалось ровно и гладко. Были и вспышки, и попытки настоять на своём в нашей с ним совместной жизни. По пятницам я наказывала своего любимого, но колючего мальчика особенно сурово — за выдающиеся косяки. Боль мазу не шибко страшна, но когда после серьёзной порки приходится ещё и задания выполнять, а то и переживать новое, теперь уже моральное наказание — это не хухры-мухры. И постепенно колючки моего Ёжика становились всё более мягкими.

Нет, он не стал слабее морально или в чём-то сломался. Скорее, нижний наконец осознал свою роль и принял правила, подчиняясь с удовольствием, но и словно говоря: «Смотри, я такой только для тебя, но внутри — стальной прут». Мне нравилось гнуть Олега и видеть, что он идёт на уступки сознательно. Я это ценила.

И сегодняшний экшн — мой ему подарок на день рождения. Давно уже просил опробовать на нём кнут, хоть и опасался внутренне. Наравне с предвкушением.

— Боже мой, Лира, вы просто порвали зал! Такая открытость, такое мастерство, чувственность! Я тааак завелась, хоть и не очень люблю всякую жесть…