Сопротивление большевизму. 1917-1918 гг.

§ 1

Первый Офицерский отряд Терского края полковника Литвинова, прибывший в состав Добровольческой армии, переименовать в полк и именовать Терским Офицерским полком.

Названный полк включить в состав Добровольческой армии с 1 ноября сего 1918 года.

§ 2

Прибывшую в составе Офицерского отряда полковника Литвинова батарею именовать Кавказской Отдельной батареей и включить в состав Добровольческой армии с 1 ноября сего 1918 года.

Генерал-лейтенант Деникин.

Таким образом «Добровольческий отряд Терского края» влился, наконец, в лоно Добровольческой армии и с конца ноября 1918 года продолжал свою боевую службу уже в ее славных рядах.

Н. Гулый [264] Восстание казаков на Таманском полуострове в мае 1918 года [265]

Утром 19 мая[266] все офицеры, за исключением Волошина, были на местах, и фронт был восстановлен. На следующий день (20 мая), по распоряжению из Тамани, к нам прибыла сотня старотитаровцев, состоящая из казаков сорока и более лет. Прибыла также сотня фонталовцев. Здесь, на новой позиции, мы просидели 6 дней – до 25 мая.

В один из этих дней «товарищи» послали к нам парламентера с пакетом. В пакете было обращение непосредственно к казакам, где предлагалось им арестовать и выдать офицеров, за что обещалось казакам помилование. В противном случае им грозили расправою, на какую способно это исчадие ада.

Содержание пакета казакам было известно, но они остались верными себе. Не было случая, чтобы казаки ради спасения своей шкуры выдали офицеров на растерзание. Наоборот – всем нам, казакам-офицерам, известно бесконечное множество случаев, когда казаки, рискуя, а иногда и жертвуя собственной жизнью, спасали офицеров и это было в подлое большевистское время. Сам «товарищ парламентер» оказался забавным парнем. Он обратился ко мне с просьбою: «Вот что, товарищ! Я сам из Керчи. Отпусти меня домой. Ну их к…»

В эти же дни командование таманскими войсками, вместе с общественностью полуострова завязало оживленные переговоры с немцами. Были посланы телеграммы в Киев командующему немецкими войсками на Украине генералу Эйхгорну и в Берлин императору Вильгельму с выражением последнему верноподданнических чувств и с просьбою об оккупации полуострова. С немецким командованием в Крыму была установлена связь. Тамань часто навещал немецкий офицер лейтенант Гессе, говоривший по-русски, который был как бы посредником между таманским и германским штабами.

Немцы начали отпускать нам снаряды и патроны, но как-то в ограниченном количестве, что вызывало у нас недоумение. Дали нам два 4-дюймовых орудия, но командированные штабом для получения этих орудий офицеры должны были собрать части к ним в разных местах Крыма. Материальная помощь немцев была сомнительной.

В результате таких переговоров с главным немецким командованием немецкое командование в Крыму получило распоряжение о высадке десанта на Тамани. В Керчи были погружены на болиндеры и мелкосидящие суда боевые припасы и обозы. Неоднократно грузились на суда и обратно снимались люди и лошади. Немцы уверяли нас, что от высшего их командования есть распоряжение об оккупации полуострова и что окончательного приказания можно ожидать каждый час. Однако проходили часы, дни, а десанта не было.

Большевики на нашем фронте стягивали тысячные банды, вооруженные до зубов, десятки орудий с обилием снарядов к ним. Это в противовес нашим десяти пушкам на всех участках фронта и полу-вооруженным казакам. Ясно было, что нам не выдержать напор большевиков. Но в случае ликвидации нашего фронта все казаки были обречены на истребление, так как путей отступления нет: в тылу море и отсутствие перевозочных средств. Единственная надежда оставалась на немецкий десант, чему многие из нас как-то фатально верили. Отпуск немцами снарядов и патронов, хотя бы и в незначительном количестве, давал нам огромную моральную поддержку и веру в немецкое обещание прийти нам на помощь. Однако штаб наших войск, ведший переговоры с немцами, с течением времени стал сомневаться в их обещании, о чем офицерам делался намек.