Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.

У Троицких ворот в Кремле — юнкерский караул. Юнкера негодуют на расхищение оружия, на подготовку вооруженного восстания. Запрашивается командующий войсками. Но он занят важными переговорами с Ногиным, с ним на автомобиле он проезжает мимо изумленных юнкеров: неудобно, нетактично в такие острые моменты резкими действиями раздражать рабочий класс… По просьбе того же Ногина караул по приказанию командующего выводится из Кремля и становится не с внутренней, а с внешней стороны ворот.

Целый день, таким образом, идет вооружение солдат, примыкающих к восстанию, и рабочих. Они образуют отряды Красной гвардии, и отряды эти проходят по Тверской. Военно–революционный штаб основался на Тверской в доме генерал–губернатора.

В думе ораторы Комитета безопасности ломают словесные копья с делегатами Военно–революционного комитета. Длятся бесконечные словопрения на тему об организации власти на «паритетных» началах. Ногин, Смидович приезжают и уезжают из думы. Их продолжают видеть вместе с Рябцевым. Командующий никак не может решиться, на какую же сторону ему стать? Лозунг дня в думе: избежать кровопролития во что бы то ни стало.

На следующий день по–прежнему в думе обсуждение, какой именно следует создать орган из представителей обоих комитетов и на каких началах, чтобы он обладал «всей полнотой власти».

Но «хоть Васька слушает, да ест». Тем временем отряд Красной гвардии занимает Кремль, запирает ворота. Рябцев оказывается заперт. Каким-то образом, через забытую дверь, ему удается выбраться. Он появляется в штабе округа, принимает участие в бесконечном думском говорении… Пример Кремля его не научил ничему.

Но есть еще в Москве честные люди. Они сходятся в Александровское военное училище из госпиталей, больниц, из частных квартир, поручики, капитаны, полковники. «Только смерть может снять их с поста». Они видят, понимают, что делается, их зовет долг, они ждут, чтобы их повели разбить большевистскую организацию в зародыше, пока это еще возможно. Они уверены, что высшая военная власть в столице не сдаст Белокаменной героям запломбированных вагонов, удержит Москву. В день захвата власти большевиками в Петрограде пишущий эти строки находился в Новочеркасске. Во главе с благородным своим атаманом Дон не подчинился новой власти. Располагая достаточным числом староочередных полков, генерал Каледин мог бы оказать помощь Временному правительству, прислав эти полки в Москву. Но в условиях тогдашнего политического положения «занимать» Москву по собственной инициативе он не мог.

Пишущий эти строки в ту же ночь был непосредственно помощником атамана М. П. Богаевским [56] снаряжен в Москву с поручением собрать там товарищей министров, по сведениям с Дона, укрывшихся в Москве, предложить им, чтобы они объявили себя Временным правительством и немедля телеграфировали бы атаману, и тогда полки будут присланы в Москву и займут главные железнодорожные магистрали.

28–го утром в Москве улицы были пустынны, слышалась стрельба… Газеты не вышли… Через И. Н. Сахарова, секретаря Совета общественных деятелей, были собраны находящиеся в Москве товарищи министров.

Из членов Временного правительства присутствовали: министр Прокопович, [57] товарищ министра Райский, инженер и товарищ министра С. А. Котляревский, профессор. Со стороны общественных деятелей присутствовало несколько человек во главе с Н. Н. Щепкиным. [58] Собрание имело место в доме Коробкова на Тверском бульваре, в квартире Сабашникова.

Финал собрания был неожиданный. Министры колебались, не решались брать ответственность… Прокопович решительно отверг всякую возможность контакта с «калединцами». Он прокричал это визгливым голосом и, схватившись за голову, выбежал из комнаты. За ним последовали и остальные два «государственных деятеля».

Негодование присутствовавших при этой сцене не поддавалось описанию. Как можно было иначе реагировать на недостойное, малодушное, непатриотическое поведение «министров»? Бросить всякие разговоры и идти с оружием в руках бороться против врага самим, пока еще не поздно, — только и оставалось!

Не заходя домой, прямо с этого заседания, его участники отправились со Щепкиным во главе в Александровское военное училище.

Было темно и холодно. Ветер бушевал, пригибая пламя фонарей на пустынном Никитском бульваре. «Стой, кто идет?» Со штыками наперевес юнкера. Инвалид–офицер — начальник караула.

Юнкер, молодой мальчик, провожает нас в училище. Расспрашиваем его, как дела. Он говорит с воодушевлением: