Сопротивление и покорность

Еще вот что: в Новом Завете часто говорит­ся — «будьте сильными» (1 Кор 16, 13; Еф 6, 10; 2 Тим 2, 1; 1 Ин 2, 14). Не представляют ли люд­ские слабости (глупость, несамостоятельность, за­бывчивость, трусость, тщеславие, нетвердость перед лицом подкупа и соблазна и т. д.) большую опасность, чем злоба? Христос делает людей не только «добрыми», но и сильными. Грехи по сла­бости— это настоящие человеческие грехи, грехи сознательные, преднамеренные — от дьявола (и, видимо, тоже «сильные»!). Надо будет еще пораз­мыслить над этим.

Прощай, будь здоров и не теряй уверенности...

23.8.44 

...Прошу тебя, не беспокойся обо мне; но не за­бывай молиться за меня, хотя ты, конечно, не за­бываешь этого! Я настолько уверен в Промысле, в том, что пребываю в руках Божиих, что надеюсь всегда сохранять эту уверенность. Ты не должен сомневаться в том, что я с радостью и благодар­ностью иду путем, который мне указан. Моя про­шлая жизнь преизбыточествовала свидетельства­ми Божией доброты, вину перекрывает всепро­щающая любовь Распятого. Больше всего благо­дарности я ощущаю к тем людям, которых я по­встречал, и мне бы хотелось только, чтобы они не печалились обо мне, а всегда были бы уверены в доброте и всепрощении Бога и благодарили за это. Прости уж, что я об этом пишу. Пусть у тебя из-за этого не возникнет ни мрачных мыслей, ни тени беспокойства; хотелось бы, чтобы ты в са­мом деле сохранял только хорошее настроение. Мне просто уже давно хотелось высказать это, но я не знал, на кого бы возложить это бремя, чтобы он действительно мог слушать только с радо­стью...

Получил ли ты еще очень сырое, но в своем со­держании волнующее меня стихотворение «Сво­бода»? Я работаю теперь над главой «Суще­ствующее положение в христианстве». К сожале­нию, я чувствую, что моя продуктивность попа­дает в зависимость от курения; на мое счастье, меня хорошо снабжают из самых разных источни­ков, так что дело движется. Иногда мой текст пу­гает меня, особенно в первой, критической части. Поэтому я уже рад, когда могу написать и нечто позитивное. Но все очень нуждается в обсужде­нии и на бумаге часто выглядит слишком топор­но. Ну, что поделать, о печатании сейчас ведь все равно нет речи. А позднее надо непременно про­пустить все через «фильтр»! С рукописью много возни, так как, на мой взгляд, она очень неразбор­чиво написана (я ведь, как это ни смешно, при сочинении могу писать только готической ско­рописью, а кроме того — поправки!). Посмот­рим, может быть, я перепишу все снова...

Желаю тебе от всего сердца и впредь сохра­нять спокойствие, как внешнее, так и внутреннее. Храни тебя Бог, и да хранит Он нас всех. Пусть по­шлет Он нам скорую и радостную встречу. С бла­годарностью и верностью в каждодневной молит­ве вспоминающий тебя

твой Д.

Друг

Не из тяжелой почвы, где кровь и род и клятва мощны и святы, где земля сама,

противясь безумию и дерзости,

хранит, защищает

освященные древностью порядки

и мстит за их нарушение,—

не из тяжелой земной почвы,

но из свободной склонности

и свободной потребности духа,

не нуждающегося ни в клятве, ни в законе,

даруется другу друг.

Рядом с кормилицей — нивой пшеничной,

которую люди благоговейно возделывают и лелеют,

которой они приносят в жертву

пот лица своего и, если то нужно,

кровь своей плоти,

рядом с нивой хлеба насущного

люди дают расцвести

и прекрасному васильку.

Никто не сажал его, не поливал,

беззащитно растет на свободе он

и в бесконечной уверенности,

что жизнь

под просторным небом

ему даруют.

Рядом с необходимым,

соделанным из тяжкого земного праха,

рядом с браком, трудом и мечом,

хочет и вольный цветок

жить

и расти солнцу навстречу.

Не зрелый плод только, но и цветы прекрасны. Служит ли плоду цветок, или только цветку плод, кто знает?

Но нам дано и то и другое.

Драгоценный, редчайший цветок —

из свободы играющего,

дерзкого и доверчивого

духа в счастливый час возникший —

для друга есть друг.