Сопротивление материала

Теперь, сидя у окна, она перебирала в памяти все случаи арестов, о которых ей доводилось услышать. Многих из арестованных она знала в лицо, а с другими была даже знакома. Не считая нескольких бывших господ, не успевших или не посчитавших нужным убежать за границу и тем поплатившихся за свою беспечность, остальные были ничем не примечательные люди. А что если и за Виктором вот так однажды приедут? Ведь неизвестно, что творится в головах у этих комиссаров! Вон Федька, её бывший хахаль, так просто бредил «недобитыми буржуями» и «контрреволюционной сволочью», на каждом шагу они ему мерещились. Она даже однажды его спросила, смеясь: а может, я тоже контра? На что он ответил совершенно серьёзно, что, ежели так, он самолично в неё разрядит револьвер. Она тогда долго хохотала и всё спрашивала его: который из них? Но с этого дня стала держаться от него подальше.

Уже луна ушла на другую сторону дома и на востоке прорисовались очертания дальних холмов, а она всё сидела, облокотившись на подоконник, и не могла справиться с тревогой. Виктор повернулся в постели и, не обнаружив рядом жены, резко сел в постели.

– Вера!

– Тссс, тихо, – сказала она от окна. – Весь дом перебудишь.

– Ты чего не спишь?

Она сбросила шаль и села в кровать, подоткнув подушку повыше.

– Ну? Чего? Тебе плохо? – зашептал Виктор, устраиваясь рядом.

– Нет. Ничего, – ответила она, уже привычно устраиваясь на его плече. Помолчала. – Витя, а тебя не заберут?

– Что?! Вот дурная. С чего это меня заберут?

– Не знаю. Дедовых же забрали. А они никому ничего плохого не сделали.

– Ну, Дедовых… Погоди, ещё, может, разберутся. Вдруг ошибка вышла.

– Да кто станет разбираться? Расстреляют – и вся недолга! – Верка не стала рассказывать мужу про Федьку, что было – быльём поросло. Но он почувствовал, как она напряжена, и обнял покрепче:

– Ну что ты, родная! Всё это глупости. Я вас не брошу, – и положил большую тёплую руку на её едва заметный живот.

И всё-таки её иногда тревожил страх: верно, близкое материнство заставляло искать защиты себе и будущему ребёнку. Она старалась не смотреть на запертую соседскую дверь и опустевшие окна.

А недели три спустя отец, придя со службы, положил перед ней ордер на новое жильё. И ничто не ёкнуло в её сердце. Ей и в кошмарном сне не могло присниться, что её собственный отец приложил руку к тому, чтобы освободить эту квартиру! Его объяснение было простым и логичным: освободилась жилплощадь – и он подал заявление на расширение. Ввиду прибавления семейства жилсовет просьбу удовлетворил.

Наутро Верка пошла смотреть новое жилище. Она никогда не бывала у Дедовых – даже мать видела больше. Хотя и она не проходила к соседям дальше порога, но всё же знала расположение комнат и видела обстановку. С непривычным для неё оживлением Надежда живописала дочери и буфет красного дерева, и пианино, и плюшевый диван; большой овальный стол с венскими стульями; кожаное кресло и плетёную качалку… К этому Верка была уже готова, но оставалась ещё спальня – бывший кабинет – и уголок за портьерами, бывший Ваниной детской.

В спальне её потрясло количество книг, стеллажи под потолок с приставной лесенкой. Большая двуспальная кровать с резным изголовьем и инкрустированный туалетный столик – приданое Натальи Семёновны – не подходили к солидному письменному столу, но это и понятно: хозяевам пришлось потесниться, когда их семейство вселилось на второй этаж. С книгами придётся что-то делать, а впрочем, надо спросить у Виктора.

За портьерой в гостиной обнаружилась кушетка, застеленная покрывалом – на ней, видно, и спал мальчик. Ещё там стояла пустая этажерка и платяной шкаф. Верка заглянула в него – шкаф тоже оказался пуст. Кое-где виднелись следы ещё каких-то вещей – так, на коврике у окна она разглядела отчётливые следы четырёх ножек какой-то мебели. Кто и когда её забрал, она не знала, да и знать не хотела: квартира и без того казалась ей прекрасной. Сидя в качалке, она с наслаждением почувствовала себя хозяйкой этих комнат – дамой в отлично сшитом платье, в окружении своей семьи.

Вера положила ладонь на живот, и вдруг почувствовала, как крошечная пяточка изнутри толкнула её руку…

6.

Если женщина любима, здорова и окружена заботой, то ожидание появления на свет её первенца переживается ею как пора тихого и трепетного счастья. В эту пору она погружена в себя, в свои ощущения и мечты о будущем ребёнке.

Вера не стала исключением. Если бы она дала себе труд задуматься, то с трудом узнала бы себя прежнюю, но мысли о прошлом приходили отрывочно и редко, да и то рассудок оттеснял их на самый край сознания. Ей нравилось, когда Виктор клал руку на её живот и они вместе слушали движение новой жизни, которая скоро выйдет на свет. Потом, посреди февральской ростепели, когда за три дня сходит снег и кажется, что уже совсем весна, родилась Танька и заняла собой все мысли и весь досуг молодой семьи.