Сопротивление материалов

— Ты это… если о Ваулиной думаешь, то лучше не думай. Она иногда в школе начинала танцевать и могла протанцевать несколько суток. Её ходили уговаривать поспать и придти на занятия всем курсом — а если что не так скажешь, то потом стёкла во всём корпусе приходилось вставлять. У неё обидчивость как у десятерых и неконтролируемых магических талантов столько же. С ней не всякий маг справится — я бы побоялся быть её мужем. Врубаешься?

Майоров пораскинул мозгами, "врубился" и решил больше о Ваулиной не думать.

Ольге похлопали, песенку приняли на "ура". Ольга спела вторую — уже не про любовь:

Про Ракеты

Слова и музыка О. Ваулиной, 1944 г.

Зажигание!
Старт!
Огненный столб!
Ракеты летят, летят
Ракеты гремят, гремят
Все небо освещают
Всю землю озаряют
А на земле сидит, сидит
Одинокая девчонка
Смотрит в небо
Удивляется
А Ракеты полыхают
Ракеты летают быстро
Ракеты уносят наших мальчишек
Мечтами телами надеждами
А на земле сидит, сидит
Одинокая девчонка
Смотрит в небо
Удивляется
Так много всего в ракете
Тысячная в ней стать
Дивную связь её деталей
Так тянет узнать — понять
А на земле сидит, сидит
Одинокая девчонка
Смотрит в небо
Удивляется
Ведь у девчонки внутри
Так много всего всего
Придите познать лучше мой мир
Загадочный удивительный
Но
Ракеты летят, летят
Ракеты гремят, гремят
Ракеты уносят наших мальчишек
Мечтами телами надеждами…

Эту песню Ваулина проревела, как самолёт на взлёте. Весь зал принял песню за шуточную и дружно разразился восторгами. "Паровозники" недоумённо переглядывались и не хлопали. Во-первых, где Ваулина увидела старт ракет? На фронте в момент обстрела "Катюшами" она вроде не появлялась. Во-вторых, песня выглядела явной насмешкой над их увлечением космосом, а это было обидно.

Молодые учёные песню про любовь не приняли — слишком личная, слишком романтичная, "только в оперу ставить". Им требовались другие песни — ритмичные, простые, чтобы можно было слушать часами в наушниках или по радио, и чтобы не отвлекали внимание и не надоедали. Только после этих слов Ваулина просветлела и сказала, что теперь ей ясно, чего от неё хотят. А вот вторая песня молодым волшебникам понравилась, сказали, что берут — ритм, напор — это то, что нравится примитивному сознанию. Сказали, что из этой песни можно целое новое направление в популярной музыке развить.

Лето 1944 года пролетело почти незаметно в непрерывных операциях на фронтах, заботах о СТПРН и поддержании лунной колонии. Времени на сон почти не оставалось. Другие студенты возвращались с тихоокеанских островов весёлыми и загоревшими, "паровозники" за всё лето загорели как солдаты — только лицами и руками.

Глава 18. Случайность как высшая закономерность

Третий курс начался с традиционной церемонии приветствия новых членов. Первый курс 1944 года был не менее многолюден, чем курс 1943 года — шла война, а война заставляет задуматься о жизни.

Сопротивление материалов и материаловедение закончились, вместо них появились курсы деталей машин и теория машин и механизмов. Волшебные курсы остались в том же составе, изменилось только количество выделяемых на них часов.

По истории литературы студентов перестали учить современной литературе и вернулись к изучению античных авторов. Но и тут не обошлись без волшебства — одновременно заставляли читать современную приключенческую и фантастическую литературу и находить, у какого античного автора "слизан" сюжет. По окончанию сравнения устраивали дискуссии — какую мечту о воплощении какого стремления воплощали авторы фантастики и мимо какой мечты они прошли, не заметив. Впрочем, на чтение времени оставалось немного — война, космос и наблюдение за "Изумрудом" отнимали очень много времени.

Программирование понемногу переводили с программирования на машинах на программирование магических заклинаний (для магов, естественно, немаги продолжали заниматься на вычислительных машинах).