Сопротивление на оккупированной советской территории (1941‒1944 гг.)

Он хотел спокойно грабить и на досуге писать пьесы: все гитлеровцы – графоманы, им мало вешать, им нужны еще стихи. Геббельс строчит романы. Розенберг сочиняет мистические кантаты. Гесс завалил своими сонетами целое английское поместье. Что касается Кубе, то Кубе мечтал стать драматургом. Он даже хотел выстроить в Минске театр, где будут играть его драмы. Однако белорусы оказались непокорными. Кубе обиделся. Он решил показать, что умеет не только писать, но и вешать. Стучали молотки: в Театральном сквере сколачивали виселицу. Кубе одобрительно кивал головой и говорил: «Теперь я напишу замечательную трагедию». Oн приказал поставить в Минске свой шедевр. Играли актеры Ландсбергского городского театра. Публика должна была аплодировать. Публика молчала. Тогда Кубе приказал сжечь несколько кварталов и повесить десяток непокорных.

Искусство искусством, а дела делами. Профессор из Торговой палаты не забывал о главном: он грабил Белоруссию. Он вывозил хлеб и спички, стекло и мануфактуру. Он не брезгал даже крестьянскими вышивками. Он говорил: «Боже, я так обожаю народное искусство» и забирал из музея самое ценное. Он облюбовал картинную галерею: он не смотрел на картины, он их упаковывал и вывозил. Он заботился и о фюрере, и о себе. Стараясь угодить фюреру, он отсылал в Германию новые партии рабынь. Памятуя о себе, он переводил на текущий счет председателя Торговой палаты новые «сбережения».

Этот купец был жесток. Пятьдесят четыре года он прожил обычной жизнью немецкого колбасника: тихонько воровал, говорил красивые речи на именинах, щипал горничных. И вот в его руках миллионы людей. Кубе расцвел. Приближенные говорили: «Наш фюрер очень вырос». Еще бы – разве смел он мечтать, что ему удастся присутствовать при массовых казнях? Минск стал лобным местом Белоруссии и Европы. В Минск немцы привозили обреченных из различных стран и там убивали их газами. Кубе глядел, ухмылялся и писал пьесы. В Рудобелке Кубе сжег двести женщин и детей. Ему было мало, и в Карпиловке он сжег семьсот. Три виселицы в Минске не пустовали. Кубе казнил за время своего владычества около ста тысяч душ. Он написал две пьесы.

Он был настоящим породистым пруссаком. Он не просто убивал, он глумился над жертвами. Он учредил «Белорутинскую академию наук» и объявил себя ее председателем. Он писал в «Минскер цейтунг»: «Я влюблен в белорусскую культуру» и тотчас подмахивал приказ: повесить еще семь белорусских учителей. Он любил ездить в концлагерь на Комаровке. Там белорусские ученые, врачи, инженеры таскали бочки с водой. Профессор гуманитарных наук Вильгельм Кубе входил в азарт, он подгонял несчастных, он кричал солдатам: «Ну-ка всыпьте вот тому бородатому!»… На его глазах скончался крупный белорусский врач Ситерман, запряженный в тележку. Кубе обхохатывался. Он говорил: «Я уже умею писать драмы. Теперь я напишу потрясающую комедию».

Так жил-поживал и добро наживал наместник Кубе. Внезапно минчанам объявили: «Готовьтесь к празднеству – господину генеральному комиссару скоро исполнится пятьдесят пять лет». Кубе отпраздновал пышно свой юбилей. Он получил телеграмму от Гитлера. Он подарил сам себе еще сто тысяч наличными. Он приказал устроить колоссальные облавы и казнил еще сто тридцать минчан. Он произнес пышную речь: «Под немецкой охраной белорутенская жизнь осветится золотистым солнцем». Он думал прожить в этой сказочной стране еще много-много лет. Но белорусы думали иначе. Летом двадцать четыре сотрудника Кубе были сражены пулями партизан. Судьи народа казнили областного руководителя Людвига Эренлейтнера, правительственного инспектора Генриха Клозе, начальника областного сельскохозяйственного управления Гюнтера Беневицина, начальника областной жандармерии Карла Калла. Вилли загрустил. Его лечили синим светом и бромом. Он стал бояться всего: и шума и тишины. Он даже забросил новую комедию. Так настал день, когда совершилось правосудье. Белорусский народ давно осудил Вильгельма Кубе. Рука партизана привела приговор в исполнение.

Берлин шлет телеграммы: «Найти виновников гнусного убийства». Берлин кричит: «Кто убил господина генерального комиссара?» Его убил народ. Вся наша Родина прославляет неизвестного мстителя. Он – предтеча правосудия. Скоро ответят другие. За ров Витебска. За пепел Гомеля. За развалины Минска. За сожженных, за повешенных, за расстрелянных. За все и за всех. Они ответят, палачи Белоруссии. Ответит и хозяин мертвого Кубе – еще живой Гитлер.

Илья ЭРЕНБУРГ

«Красная звезда», 24 сентября 1943 г.

Конец палача

Сам он считал себя поэтом. Собутыльники видели в Вильгельме Кубе «крупного и дальновидного политика». Белорусы прозвали его – гитлеровского «генерального комиссара Белоруссии» – палачом в белой манишке.