Соратники Иегу

Мне надобно с Вами поговорить в течение пяти минут, и все это время я буду оставаться в маске.

Я хочу обратиться к вам с одной просьбой.

Исполните Вы или не исполните мою просьбу, но знайте, что я пытаюсь проникнуть в Люксембургский дворец, имея в виду интересы первого консула Бонапарта и воинствующих роялистов, к которым я принадлежу. Прошу Вас дать мне честное слово, что Вы позволите мне не только свободно войти во дворец, но и выйти из него.

Если завтра в семь часов вечера я увижу одинокий огонек в окне над часами, значит, полковник Ролан де Монтревель дает мне честное слово, и я спокойно подойду к маленькой двери, выходящей в сад в левом крыле дворца.

Я постучу три раза, раздельно, на манер франкмасонов.

Чтобы Вы знали заранее, кому Вы дадите слово или откажетесь его дать, я ставлю свою подпись; Вы, вероятно, не забыли, при каких обстоятельствах Вам довелось слышать мое имя.

Морган, глава Соратников Иегу».

Ролан дважды перечитал послание, на минуту задумался, потом быстро встал и, войдя в кабинет первого консула, молча протянул ему письмо.

Бонапарт прочитал послание, причем его лицо оставалось непроницаемым, на нем не отразилось даже удивление.

— Надо зажечь огонь, — лаконично сказал первый консул.

И вернул письмо Ролану.

На другой день в семь часов вечера в окне уже виднелся свет, и в пять минут восьмого Ролан стоял в ожидании у маленькой двери, выходящей в сад. Через несколько мгновений в дверь постучали три раза, как это делают франкмасоны: два быстрых удара и через миг еще один.

Дверь тотчас же открылась, и на сероватом фоне зимнего ночного неба отчетливо выступила фигура в плаще; но пришедший в темноте не мог разглядеть Ролана.

Не видя никого перед собою, человек в плаще застыл на месте.

— Войдите! — сказал Ролан.

— А! Это вы, полковник!

— Откуда вы знаете, что это я? — удивился Ролан.

— Я узнал вас по голосу.

— По голосу? Но ведь мы с вами находились вместе всего несколько минут в авиньонской гостинице, а за это время я не произнес ни слова.

— Значит, я слышал ваш голос где-то в другом месте. Ролан ломал голову, недоумевая, где бы глава Соратников Иегу мог слышать его голос.

Но незнакомец шутливо спросил его:

— Неужели, полковник, из-за того, что мне знаком ваш голос, вы не дадите мне войти?

— Нет, нет, — отвечал Ролан. — Держите меня за фалду мундира и следуйте за мной. Я нарочно не велел освещать лестницу и коридор, который ведет в мой кабинет.

— Благодарю вас за предусмотрительность. Но раз вы мне дали слово, я прошел бы по дворцу из конца в конец, даже если бы он был освещен a giorno note 17, как говорят итальянцы.

— Да, я дал вам слово, поэтому спокойно поднимайтесь по лестнице. Моргана не приходилось подбадривать, он смело последовал за своим проводником.

Поднявшись по ступенькам, Ролан углубился в коридор, столь же темный, как и лестница; пройдя шагов двадцать, он отворил дверь и очутился у себя в кабинете.

Морган вошел вслед за ним.

Комната была освещена, но горели всего две свечи. Морган первым делом сбросил плащ и положил свои пистолеты на стол.

— Что вы делаете? — осведомился Ролан.

— С вашего позволения, — весело отвечал его собеседник, — я устраиваюсь здесь как дома.

— Но почему вы сняли с себя пистолеты? — допытывался Ролан.

— Что ж, вы думаете, что я взял их с собой, собираясь обороняться от вас?

— От кого же тогда?

— Да от госпожи полиции! Вы понимаете, я не желаю попасть в лапы гражданину Фуше и подпалю усы первому из его сбиров, который вздумает схватить меня.

— Значит, вы уверены, что вам здесь нечего опасаться?

— Черт возьми! — воскликнул молодой человек. — Да ведь вы дали мне слово!

— В таком случае почему вы не снимаете маску?

— Потому что мое лицо принадлежит не только мне, — в значительной мере оно принадлежит моим соратникам. Ведь если узнают одного из нас, он может потянуть за собой и других на гильотину! И вы, конечно, догадываетесь, полковник, что я знаю, куда ведет наша игра!

— Зачем же тогда вы ее затеяли?

— Вот так вопрос! А зачем вы идете на поле битвы, где пуля может продырявить вам грудь, а бомба — оторвать голову?