Соразмерный образ мой

Сестры отличались невероятной бледностью и худобой — такая худоба составляет предмет девичьей зависти и материнской тревоги. В Джулии было пять футов и полтора дюйма росту. Валентина не доросла до нее на четверть дюйма. Им достались дивные, пышные, почти белые волосы, коротко подстриженные над ушами и обрамляющие лицо прозрачной паутинкой локонов — ни дать ни взять, одуванчики с невесомыми пушинками. Шеи у них были длинные, груди маленькие, животы плоские. У каждой выпирал позвоночник — прямой столбец подкожных бугорков вдоль всей спины. Сестер нередко принимали за двенадцатилетних заморышей — хоть снимай таких в телесериале про сирот Викторианской эпохи. Их большие серые глаза были посажены так широко, что на вид это граничило с косоглазием. На сердцевидных, трогательно курносых личиках выделялись идеально очерченные губы, за которыми прятались ровные зубки. У обеих была привычка кусать ногти. Обе не признавали татуировок. Валентина считала себя неуклюжей и завидовала потрясающей раскованности Джулии. Но в действительности Валентина отличалась особой хрупкостью, и это привлекало окружающих.

Была в этих сестрах какая-то трудноуловимая особинка. Рядом с ними людям становилось не по себе, а почему — никто не мог объяснить. Близнецы, похожие как две капли воды, представляли собой зеркальное отражение друг друга. Этой зеркальной соразмерностью была отмечена не только их внешность, но и каждая клеточка их тел. Маленькая родинка на правой щеке Джулии, возле самых губ, повторялась на левой щеке Валентины; Валентина была левшой, Джулия — праворукой. Каждая сама по себе не выделялась ничем сверхъестественным. Но рентгеновские снимки подтверждали чудо: если у Джулии внутренние органы были расположены как у всех, то у Валентины — наоборот. Сердце у нее находилось справа, его желудочки и камеры размещались в обратной последовательности. У Валентины был врожденный порок сердца, который потребовал хирургического вмешательства. Врачам пришлось воспользоваться зеркалом, чтобы видеть крошечное сердечко в привычном ракурсе. Помимо этого, Валентина страдала астмой, а у Джулии даже простуды случались крайне редко. Отпечатки пальцев Валентины почти полностью копировали рисунок кожи сестры в зеркальном отражении (даже у однояйцовых близнецов отпечатки всегда разнятся). Девушки до сих пор составляли единое целое — неделимое, но полное противоречий.

Сейчас двойняшки были предельно сосредоточены: они смотрели, как гигантский дом на берегу Атлантического океана покрывают свежей кровельной дранкой, чистят струей песка, красят. Мансардные окна подверглись реставрации, печную трубу сложили заново. Каминная ниша преобразилась.

Девушки были сами не свои до всякой старины. Их спальня выглядела как приблудная странница, которую из жалости взял к себе этот стандартный дом. В тринадцать лет близнецы содрали со стен вызывающе цветастые обои, отнесли кукол и мягкие игрушки на благотворительную распродажу и объявили, что устраивают у себя музей. В настоящее время главным экспонатом был старый вольер для птиц, где помещалось множество пластмассовых распятий, поставленных на вязанную крючком салфетку, которая прикрывала небольшой столик, полностью заклеенный стикерами с надписью «Hello Kitty».[13] В отделке их комнаты использовался только белый цвет. Такая спальня подошла бы сестрам дез Эссент.[14]

На улице заурчали снегоуборочные машины. Утро обещало быть ясным и ослепительно солнечным. Когда по экрану побежали заключительные титры четвертой передачи из цикла «Этот старый дом», близняшки выпрямили спины, потянулись и выключили телевизор. Одетые в купальные халаты с восточным рисунком, они постояли у окна, щурясь от солнца, и поглазели на Серафина Гарсию (сколько они себя помнили, он орудовал либо газонокосилкой, либо снегоочистителем), который расчищал подъездную дорожку. Завидев их, он помахал. Они помахали ему в ответ.

Тут зашевелились родители, но сестры знали, что это вовсе не предвещает их скорого подъема. По выходным Эди и Джек любили понежиться в постели. Накануне они славно повеселились в клубе «Онуэнция»; двойняшки слышали, что входная дверь хлопнула около трех часов ночи. («Все шиворот-навыворот, да? — в который раз сказала Джулия Валентине, — Это они должны о нас беспокоиться, ты согласна?») Как всегда по субботам, сестры принялись печь блинчики. Обычно они готовили целую стопку, чтобы Эди с Джеком могли, если будет аппетит, положить себе сколько душе угодно и разогреть в микроволновке. Джулия замешивала тесто, а Валентина, стоя у плиты, отливала бледно-желтые кругляши и наблюдала, как у них внутри набухают и лопаются воздушные пузыри. Ей нравилось переворачивать блинчики, подбрасывая их над сковородой. Она сделала пять штук для себя и пять для Джулии. Джулия сварила кофе. Позавтракали они за кухонной стойкой, среди африканских фиалок, рядом с банкой для печенья, сделанной в виде фигурки гнома.