Сорняк

Я готовился к тому дню, старался не волноваться. Но чем старательнее я прогонял мысли о предстоящей встрече, тем больше росло мое волнение. Я сильно нервничал.

Надо признаться, что, когда я увидел мальчиков прямо перед собой, во мне произошел психический надлом. Лишь представьте: перед тобой вдруг возникают двое сыновей, которых ты раньше никогда не видел, а теперь они уже подростки, они обнимают тебя, смотрят удивленным мягким взглядом, а ты не знаешь, что сказать и что делать. Между вами нет связи. И не может быть связи. Я чуть сквозь землю не провалился.

По-моему, настоящий отец тот, кто растит своих сыновей. Нельзя никого называть отцом только в силу кровного родства. Нет. Отцовство – это психологический фактор. Настоящий отец тот, кто растит детей, кормит их и одевает с детства, кто отводит их в детский сад, школу, забирает оттуда, учит, укладывает спать и встает посреди ночи, если они плачут, – в общем, тот, кто живет с ними. Я согласен, эти мальчики – мои сыновья по крови, но они выросли и живут с другим человеком, в среде, к счастью, далекой от моей. Они свободны и счастливы.

Именно эти слова я сказал им в тот день. То же самое я повторил студентам университета, которые однажды посетили мою камеру. Настоящую свободу и покой может обрести только тот, кто живет в гармонии с собственным окружением. Речь идет о гармонии, основанной на общности правил и ценностей. Да, я уверен в этом. Я не утверждаю, что жизнь в гармонии с обществом непременно приносит счастье. Но, без сомнения, жизнь вне закона и с пренебрежением правилами, установленными обществом, сулит несчастье.

Мои сыновья живут достойно, не соприкасаясь с миром порока и зла. И я счастлив за них.

Учитель

Яразличил слабый свет в конце туннеля моего безрадостного существования в тот день, когда после пятнадцати лет строгого режима уже перестал надеяться, что суд надзорной инстанции рассмотрит мою очередную просьбу об отмене статуса особо опасного преступника, – и вот судебная коллегия вдруг пошла мне навстречу.

Меня сразу же перевели в тюрьму с менее суровыми условиями. Я почувствовал, что возрождаюсь к жизни, хотя по-прежнему носил ярлык особо опасного заключенного. Но отныне я, по крайней мере, мог повысить свой культурный уровень.

На момент ареста у меня было лишь начальное школьное образование. В тюрьме я освоил программу средних и старших классов и даже подал заявление в университет. Я прошел курс философии, ораторского искусства и информатики. Научился пользоваться компьютером. И именно здесь, в тюрьме, где я нахожусь по сей день, я познакомился с моим преподавателем философии.

Мы послушно сидели на своих местах. Первый урок философии. Мы ждали учителя. Впервые после почти шестнадцати лет, проведенных в одиночной камере, я сидел в таком просторном помещении, да к тому же вместе с другими “студентами”. У меня перехватило дыхание: после жизни в склепе размером три метра на три я отвык от такого количества людей.

Вошел преподаватель философии в сопровождении начальника тюрьмы. Тот представил учителя высокопарными фразами и подчеркнул важность предмета, который нам предстояло изучать.