Сорняк, обвивший сумку палача

Когда я двинулась в сторону Букшоу, уже перевалило за обеденное время. К счастью, мисс Паддок завернула в бумагу парочку намазанных маслом сконсов и настояла, чтобы я положила их себе в карман. Я грызла их, крутя педали и погрузившись в размышления.

В конце главной улицы дорога делала мягкий поворот на юго-запад, огибая кладбище Святого Танкреда.

Если бы я не глянула направо, я бы его не заметила: фургон «остин» с надписью «Куклы Порсона» золотыми буквами на боку, припаркованный около приходского зала. Шины «Глэдис» занесло в пыли, когда я надавила на ручной тормоз.

Когда я подъехала, Ниалла паковала всякую всячину внутри фургона.

— Вы его завели! — закричала я.

Она бросила на меня взгляд, как будто увидела собачьи какашки в каше, и продолжила сборы.

— Это я, Флавия, — сказала я. — Вы меня уже забыли?

— Убирайся, маленькая предательница, — отрезала она. — Оставь меня в покое.

На миг я подумала, что снова оказалась в Букшоу и говорю с Фели. Именно так меня прогоняли тысячу раз, и, кстати, я это пережила. Я решила стоять на своем.

— Почему? Что я вам сделала?

— О, прекрати, Флавия. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Ты сказала полиции, что я в Букшоу. Они подумали, что я прячусь или сбежала, или как ты это называешь.

— Я не делала ничего подобного! — возразила я. — Я не видела полицейских с тех пор, как мы столкнулись в каретном сарае.

— Но только ты знала, что я там.

Как всегда случается, когда я злюсь, мой ум начинает работать с кристальной ясностью.

— Я знала, что вы там, Доггер знал, что вы там, и миссис Мюллет тоже — итого, трое.

— Не могу поверить, что Доггер донес на меня.

— Миссис Мюллет тоже не стала бы, — сказала я.

Бог мой! Я что, вступаюсь за миссис Мюллет?

— Пусть она ужасная сплетница, но она не злая, — сказала я. — Она бы никогда вас не выдала. Инспектор Хьюитт приезжал в Букшоу — возможно, чтобы задать мне еще пару вопросов по поводу субботнего вечера, — и случайно заметил, как вы шли от каретного сарая в кухню. Вот и все. Уверена в этом.

Я видела, что Ниалла обдумывает мои слова. Я ужасно хотела взять ее за плечи и хорошенько встряхнуть, но приходилось помнить, что на ее эмоции влияет буря гормонов: грозные тучи водорода, азота, кислорода, углерода и серы, комбинирующиеся и рекомбинирующиеся в вечном танце жизни.

Это почти заставило меня простить ее.

— Вот, — сказала я, эффектно доставая пудреницу-бабочку из кармана и протягивая ей. — Думаю, это ваше.

Я обвила себя руками в предвкушении волны благодарности и хвалы. Но ничего подобного.

— Спасибо, — сказала Ниалла и убрала пудреницу в карман.

Спасибо? Просто спасибо? Вот нахалка! Я ей покажу, притворюсь, что она меня не обидела, притворюсь, что мне все равно.

— Не могу не заметить, — небрежно произнесла я, — раз вы пакуете фургон, это означает, что Берт Арчер отремонтировал его и вы скоро уедете. Поскольку инспектора Хьюитта нигде не видно, предполагаю, это значит, что вы можете свободно ехать.

— Свободно? — повторила она и сплюнула в грязь. — Свободно? Викарий дал мне четыре фунта шесть шиллингов и восемь пенсов за спектакль. Счет Берта Арчера составляет семь фунтов десять шиллингов. Только потому, что викарий замолвил за меня слово, что хочет отпустить меня в Овертон, чтобы я заложила, что смогу. Если ты называешь это «свободно», тогда я свободна. Это у маленькой мисс Набоб, которая живет в усадьбе размером с Бекингемский дворец, все чертовски хорошо, и она может умничать. Так что думай что хочешь, но убирайся к черту со своим покровительством!

— Ладно, — сказала я. — Я не хотела. Вот, возьмите, пожалуйста.

Я снова покопалась в кармане и выудила монетку, которую тетушка Фелисити всучила Доггеру, думая, что это шиллинг. А Доггер в свою очередь подсунул ее мне в карман, полагая, вероятно, что я вскоре потрачу ее на мятные пластинки в лавке мисс Кул.

Я протянула ее Ниалле, которая неверяще уставилась на него.

— Четырехпенсовик! Чертов четырехпенсовик!

Слезы покатились по ее щекам, когда она зашвырнула его в траву.

— Да, это всего лишь четырехпенсовик, — сказала я. — Но это четырехпенсовик для великопостной милостыни. Эти монеты королевский монетный двор выпускает, чтобы монарх раздавал их…

— Будь проклят монарх! — завопила она. — И будь проклят монетный двор!

— …в Страстной четверг. Они довольно редкие. Если я припоминаю, Берт Арчер собирает монеты, и думаю, что великопостного четырехпенсовика будет более чем достаточно, чтобы заплатить за фургон.

Со всем величавым достоинством, которое я смогла изобразить, я взяла «Глэдис» за рукоятки и покатила домой. Когда я оглянулась, Ниалла ползала на четвереньках по кладбищенской траве, и я не могла понять, слезы, которые она утирала, были слезами злости или счастья.

26

— Все в порядке, Доггер, — сказала я, — дело в шляпе.

Я нашла его в кладовке дворецкого, где он начищал туфли отца.