Сорняки

– Шизуха, как говорят, но в ремиссии, иначе не болтал бы я тут с вами, не пустили бы – натужно заулыбался он.

– Приглядывает тут за вами кто? – не показывая опаски, невзначай спросил я.

– Да, Серега Хромой. Он вона там, за сигаретами отошел, меня за старшего оставил.

Его бойкие глаза жадно осматривали меня. Угловатые черты лица, туго обтянутого загорелой кожей, выдавали в нем бескомпромиссность и жестокость. Он напоминал степную хищную птицу.

Полки магазина полнились товарами недельной давности, а продавщица мясного отдела была достойна звания повелительницы мух. Она ревностно следила за каждым моим движением. Я даже начал думать, что выгляжу подозрительно, но потом понял, что с недоверием здесь смотрят за каждым вошедшим.

Мой взгляд упал на истекающий талой водой холодильник. Повелительница заметила мой интерес и сразу кинула в то место на пол тряпку. Уверенным и привычным движением ноги она вытерла лужу, не отходя от прилавка. И спросила меня, взявшись сразу после тряпки за нож, не желаю ли я что-нибудь приобрести. В непродолжительном диалоге я изобразил приветливого и добродушного парня, а после невзначай спросил, есть ли где в закромах мясо посвежее. На ее пухлом лице проступила улыбка, вульгарно зарумянились щеки и заблестел золотой зуб.

– Я себе отложила вообще-то, но с тобой поделюсь!

Через минуту я держал приятно холодившее руку сегодняшнее мясо в целостной упаковке. Домой я отправился с ощущением, что материал для рассказа потихоньку настигает меня.

У соседнего дома на ступеньках сидел старик. Он заливал остатки горючего в керосиновую лампу из небольшой запачканной канистры. Я собирался пройти слишком близко к нему, и воспитание вынудило поздороваться.

– Вы, получается, через стену снимаете, да? – прищуриваясь от солнца и причмокивая произнес старик.

– Да. А у вас, я слышал, собака есть?

Сосед переменился в лице, его глаза заблестели от наворачивающихся слез.

– Жалко так его, красивый был пес, на медведя говорили похож, но добрый, послушный – мухи не обидит. Неделю как схоронил беднягу.

– Простите, не знал.

– Ничего-ничего – дед достал загрубевшими пальцами застиранный платок из кармана жилета – щенком его подбирал, бродяжничал неуклюжий с раненой лапой. Он, говорили, породистый, но наполовину, так может и выгнали, а мне то что до этих пород. Он живой ведь, ласковый, лохматый и верный.

Старик увидел на моем лице что-то между жалостью и сочувствием, но в основном это была встревоженность.

– Собака, значит, мертва… – подумал я. За рукопись я сегодня точно не сяду.

II Ритуал

Несмотря на ночь полную скрипов и шорохов, я проснулся практически без остатка вчерашней тревожности и был готов приняться за работу, а сорняки вновь распорядились иначе. Они были примяты ещё сильнее, но уже не хаотично. Тут же позвонил Михаил.

– Слушайте, что-то не везёт нам совсем. Мне сообщили, что у вас там свет в районе могут отключить, на ремонт. Фонари на батарейках почему-то все быстро садятся там, поэтому, если вдруг что, на крыльце есть керосинка, но пустая. Надо докупить горючее.

– Спасибо, что сообщили, буду знать, Михаил – возникла пауза. – Знаете, сорняки снова что-то примяло, ещё сильнее прежнего и теперь в форме идеальной окружности.

– А, так понятно теперь! Это Витька Конь, сосед с той стороны улицы. Он на заводе местном работает и листы металла оттуда тащит, на цветмет. Круглые, прямоугольные, всякие. И видать бросает у нас, пока перекур у него. Через лес, помню, ходил все, чтоб не видел никто, через Лёнькин двор залезал, тот что справа от нас, а они собутыльники, тому все одно было, если ему нальют потом. Затем через наш двор пёрся. Батя мой покойный устал гонять его.

За завтраком, сидя на крыльце, я приметил, что в образовавшееся пространство посреди сорняковой стены аккурат попадал Витькин участок, как бы намекая на его причастность к противодействию моей спокойной писательской деятельности. Ничего. Доберусь до него, пообщаюсь.

По пути за керосином для лампы я, проходя кирху, вглядывался в одинаковые худощавые силуэты, снимавшие разбитую черепицу. Татуированного вроде не было. Вдруг он, подтверждая, что я правильно распознал его хищную природу, беркутом налетел на меня сзади.

– Ты тоже его видел? – выпучив стеклянные жёлтые глаза, бросил он.

– Кого? Витьку?

– Какого Витьку? Того, что мертвец или калека? Подожди… там разросшиеся сорняки, так ведь? Пригорок там еще? Камни там в углу крупные, по окружности выложи их – проговорил он беспокойно с заметным оттенком помешательства – после заката выложи их и все, тихо будет.