Сорные травы

Взгляд уцепился за что-то белое, блестящее, и спустя миг я держала в руках свадебное платье. Надо же, вот оно где валялось, оказывается. Я поднялась, встряхнула плотно скрученный узел. Тяжелая ткань развернулась, подол опустился на пол… ну да, это не я стала ниже, это просто нет каблука. Сколько ж нам тогда пришлось пахать, чтобы устроить себе свадьбу? Ив, помнится, поставил рекорд – как зашел в здание «скорой», так через неделю и вышел – в хирургии он в то время еще не работал. Мне, впрочем, тоже в реанимации скучать не пришлось – благо летом в пору отпусков дежурств обычно хоть отбавляй. Что ж у нас была свадьба… и гости... и платье. Все как у людей. И только когда все эти церемонии заканчиваются, понимаешь, что не в них счастье.

Я развернулась к зеркалу, непонятно зачем приложила платье к груди, разглаживая по телу тяжелую, уже пожелтевшую ткань. Отвела взгляд от собственной физиономии – красноглазый упырь с выгоревшими, смахивающими на солому волосами и розовыми шелушащимися пятнами на лице.

Диджей, или тамада, или как-его-там, совершенно не знал английского. Иначе как объяснить, что в качестве фона для танца жениха и невесты он поставил нам «Hallelujah». Трогательная песенка из «Шрека», ничего более.

Well baby I've been here before

I've seen this room and I've walked this floor

I used to live alone before I knew ya

I've seen your flag on the marble arch

Love is not a victory march

It's a cold and it's a broken Hallelujah [49]

Глядя сейчас на то, во что мы превратили нашу семейную жизнь, – вышло почти предсказание. Впрочем, тогда я не верила в дурные приметы, а жить мы собирались долго и счастливо… Я и сейчас в них не верю, но толку-то…

– Маруська… – раздалось откуда-то сбоку.

Я обернулась к мужу, все еще придерживая платье.

– Если для тебя это так важно, возьми. Невелика тяжесть.

Я дернула щекой, изображая усмешку. Хотелось плакать. Скрутила ткань в бесформенный узел и зашвырнула в глубину шкафа. Перевела взгляд на мужа.

– Только самое необходимое.

– Маш, зачем ты так? – Ив перешагнул груду тряпья, мягко придержал за плечи. – Маруська, не надо. Я же не слепой.

А ведь я все еще его люблю.

Потрясающе своевременная мысль.

Всего полшага навстречу, уткнуться лбом в грудь и так замереть. Я подалась назад, повела плечами, чтобы высвободиться. Ив покачал головой.

– Не пущу. Этой ночью я чуть не поседел, пытаясь до тебя дозвониться. Так что не пущу.

Одним коротким рывком подхватил под бедра, впечатал в дверцы шкафа, прижимая всем телом, прошептал:

– И хоть задергайся.

Ему все же пришлось разжать руки, занявшись застежкой моих джинсов. В два движения вышагнуть из скользнувших по бедрам штанов вместе с бельем, сдернуть водолазку, позволить мужу расстегнуть бюстгальтер. Щетина неожиданно больно царапает по лицу, но это лишь усиливает возбуждение. На миг оторваться от его губ, поймать взгляд из-под полуприкрытых век, ухмыльнуться:

– Мастерство не пропьешь.

– Точно.

Расстегнуть ремень, позволить снова подхватить на руки, обвив ногами его талию, почувствовать, как он заполняет целиком, подаваясь навстречу, пока дыхание не сорвется в протяжный стон, а руки не ослабеют. Опуститься на груду одежды, потянув его за собой, снова поймать ритм, еще и еще, пока не собьешься – потому что не сбиться не получится. Еще несколько движений – и теперь его очередь. Встретиться взглядом, обнять и больше не отпускать.

Кашель, как всегда, подобрался не вовремя, заставив Ива резко дернуться, высвобождаясь.

– Всю малину испортил, – сказала я отдышавшись. – Ну, хорошо хоть, не полминутой раньше. Хотя… было бы забавно.

– Зараза ты, Маруська. Ехидная зараза.

– Не рыдать же…

– И то правда, – он снова обнял, вытянувшись рядом.

– Муж… а ты меня еще любишь?

– А что я только что делал?

– И кто из нас ехидная зараза?

– Так с кем поведешься… Люблю. Пойдем-ка в спальню, нечего на полу валяться.

– А собираться?

– Успеется. Утром.