Сорные травы

– О мертвых так не говорят, Сергей Васильевич. Будем считать, я не слышал того, что вы сказали о моем отце, – и немного тряхнул. Поразмыслил и тряхнул для верности еще разок. Но, видимо, перестарался – голова Луканова ощутимо врезалась в жесткий подголовник, обтянутый кожзаменителем.

– Руки убери, – пронзительно взвизгнул коллега и проворно отскочил, одним движением выкрутившись и из моей руки, и из объятий кресла. Халат не выдержал рывка и затрещал. – Ты мне еще заплатишь, щенок, – прошипел Луканов, обходя стол с другой стороны. Свет из окна скрадывал черты его лица – только глаза сверкали неожиданной глубинной злобой. Мне даже интересно стало, сколько же он обиды на весь мир подсобрал за пятьдесят лет жизни.

– За халат? – поинтересовался я, занимая свое место.

– За всё.

– Сергей Васильевич, успокойтесь. Нам еще работать вместе.

– Мне уже предложили более достойное занятие.

– И кто же?

– Тимошенко! – с вызовом бросил он.

– Наш бывший пациент? Михаилу понадобился личный хирург?

– Я буду его полномочным свидетелем.

– Свидетелем? Он собирается жениться? – Я приподнял бровь.

– Идиот! Я свидетель его воскрешения!

Я невежливо фыркнул:

– Сергей Васильевич предлагаю вам консультацию Деменко. Ничем, кроме временного помешательства, я не могу объяснить такое заявление хирурга, получившего классическое образование и столько проработавшего в медицине.

– Пошел ты, – выплюнул Луканов. – Сам загибайся вместе с этой гребаной больницей, с этим долбанутым городом. Скоро вам всем конец. Я увольняюсь. Сегодня же.

– Не могу сказать, что меня это сильно опечалит, – я пожал плечами. – Заявление на стол – и можете быть свободны.

– Уже, – процедил он, указывая пальцем на столешницу.

Я не обратил внимания, когда садился, на большой белый конверт поверх моих бумаг с крупной надписью черным маркером.

«Сыну стукача и жополиза Ивану Игоревичу Корнилову».

Коротко и емко.

Даже слишком.

– Ясно, – тихо ответил я и пружиной вылетел из кресла.

Луканов издал звук, средний между тихим визгом и всхрапыванием, и со всех ног бросился к двери, которая по вселенским законам справедливости открылась прямо ему в лоб. Сергей Васильевич автоматически отпрыгнул назад, развернулся, вскидывая руки, но мой кулак благополучно миновал хлипкую защиту и четко впечатался в переносицу, отбросив скандалиста обратно. В проеме ошарашенно замер реаниматолог Павел. Он как раз набрал воздуха в легкие, чтобы поздороваться, но так и не решил, что именно нужно сказать в такой пикантной ситуации. Павел принял летящего Луканова в объятия и, видимо, рефлекторно оттолкнул его ко мне.

– Спасибо, – кивнул я. И смачно заехал склочному старикашке по ребрам правой, левой вскользь добавил по уху. Испытал я при этом ни с чем не сравнимое удовольствие – все же давно стоило осуществить операцию по принуждению к миру, как говорят натовские «войнотворцы».

И тогда Луканов заверещал во все горло:

– Помогите! Бьют! Помогите! Вызовите охрану!

– Ну что ты орешь? – весело сказал я ему на ухо, выкручивая руку и подталкивая к двери. – Что орешь-то?

– Э-э-э… – задумчиво протянул Павел, когда я провел скорчившегося Луканова мимо.

Склонившись к скандалисту, я проникновенно добавил:

– Дальше, Шура, ваши рыжие кудри примелькаются, и вас просто начнут бить.

Дембельским аккордом с ноги запустил Луканова по коридору. Крикнул вослед:

– Заявление принято.

Выдохнул.

И сразу полегчало.

Издалека за мной опасливо наблюдали Валентина Матвеевна и сестричка из манипульки. Я помахал им рукой и развернулся к Паше.

– Достал Сергеич? – сочувственно поинтересовался реаниматолог.

– Уволился. И громко хлопнул дверью. Заходи. Какими судьбами?

– Медицинскими.

Паша всмотрелся в мое лицо:

– Опа! А когда это он тебя?

Я пощупал вчерашний фингал и пробурчал:

– Это не он. Много чести. Жена постаралась.

– О, сочувствую. У меня тоже второй день скандалы – все на взводе. Особенно после вчерашнего.

– А… та авария?

– Угу. Еле отпрыска удержал, чтоб остался дома и не пошел на митинг. Даже жена порывалась – уж насколько она у меня тяжела на подъем, а все равно захотела поиграть в общественного деятеля.

– После аварии к тебе многих привезли?

– Да семеро лежат. Состояние стабильно тяжелое. Думаю, троих не вытянем. Попал бы тот мажористый урод ко мне, я бы сам ему все провода из аппаратуры повыдергивал. Твои молодцы – одного вчера хорошо прооперировали. Да и травматологи постарались – но с таким повреждениями… Эх, – Пашка махнул рукой. – Глянуть на своего хочешь?

Я задумчиво посмотрел на стол. После корриды с Лукановым адреналин бурлил в крови и совсем не хотелось заниматься нудной бумажной работой.

– Ну пошли, – вздохнул я. – Посмотрю, как мои потрудились. Кто оперировал, Диана?

– Она, – блаженно зажмурился реаниматолог. – Чудо, а не хирург. И как женщина просто конфетка!

– Не облизывайся, котяра, это мой прайд.

Павел хмыкнул. И пошел чуть впереди, на ходу рассказывая, в каком состоянии вчера привезли пострадавших.