Сорные травы

Вадим протянул мне респиратор главаря. Я быстро надел защитный намордник и попробовал продышаться. Видимо, хлора уже многовато в воздухе, раз так горлу неприятно. Затем засунул пистолет за пояс, отбросил плавательную маску и аккуратно натянул защитные очки, доставшиеся в наследство от мародеров.

Мы с Вадимом изо всех сил рванули вверх по лестнице. Даже в более надежных, чем обычные тряпки, респираторах дышалось не так уж и легко. Я не удержался и на одном лестничном пролете выглянул во двор через окно.

Туман стелился по улице. На асфальте лежали тела – то ли без сознания, то ли мертвы. Отек легких при поражении хлором наступает очень быстро – без реанимации не спастись. Никто уже не бежал по тротуарам. В округе как будто пропали все звуки. Только где-то вдалеке взвывали системы оповещения заводов.

– Так лучше, – глухо сказал Деменко и, поймав мой взгляд, объяснил: – Я про этих уродов.

Я недоверчиво его разглядывал, не ожидал от коллеги такой рациональной жестокости:

– У них есть шанс?

– Нет. И поделом. Пошли искать Игоря.

Мы продолжили бег по ступенькам, споро осматривая лестничные пролеты. Подергали дверь квартиры Николая – хозяин надежно запер все замки. Как оказалось, вполне здраво. Кто ж мог подумать, что даже в такой беде найдутся те, кто в первую очередь будет думать о поживе, а не о спасении. Как поется в одной старой песне: «Oh, baby, it’s a wild world»[40]. Хорошо, хоть на трех падальщиков стало меньше. Мимоходом удивился, как легко я принял решение Вадима и как сам, не задумываясь, спустил курок. Определенно, мы меняемся в новых условиях. Причем так быстро, что даже не успеваем заметить изменения.

Игоря мы нашли в коридоре открытой квартиры на пятом этаже. Кто его знает, что он там искал? Нас, что ли? Или просто стало так плохо, что сознание помутилось? Мужчина лежал ничком, широко раскинув руки. Зря мы не заглядывали в открытые двери, когда спускались. Быстрее бы нашли. Хлор – штука коварная. Если человек потерял сознание – уже процентов шестьдесят, что минимальными проблемами со здоровьем не отделается. Я пощупал пульс – частил ударов под сто – сто десять. Значит, Игорь успел основательно надышаться. Мы с Вадимом подхватили его под руки, предварительно напялив защитный респиратор третьего мародера, и потащили наверх. Плохо, что защитная маска напиталась кровью из разбитой морды бандита. Но лучше дышать через слабо работающий респиратор, чем напрямую хлором. Надо быстрее добраться до аптечки – вряд ли там есть атропин и мочегонное в ампулах, но вдруг найдется преднизолон и кодеин.

Даже задумываться не хочется, сколько будет жертв. И среди тех, кого сразу настигло облако. И потом, через несколько часов, еще начнутся отеки легких. Хоть я и хирург, но отлично знал, чем опасен хлор. На военной кафедре токсикологию читали что надо.

Но как бы страстно я ни желал добраться до цели без приключений, безоблачного путешествия не получилось. На двенадцатом этаже мы с Вадимом услышали женские и мужские крики. Причем крики не панические, а в основном конструктивные, если можно так выразиться. Мужчина орал, что женщина родилась проституткой, и бабушка у нее была такой же, да и мама недалеко ушла. Женщина в долгу не оставалась – перечисляла нравственные, физические и половые недостатки мужчины, упирая на то, что ни одна нормальная жить бы с ним не стала. Сгрузив бесчувственного Игоря на Вадима, я зашел в квартиру.

Судя по звукам скандала, веселая компания обосновалась в большой комнате, не обращая внимания на легкий, но вполне ощутимый запах хлора в воздухе. Я бы не смог так бодро орать – пусть концентрация на этом этаже и не сильно высокая, но все равно пользы мало.

Я кавалерийским наскоком ворвался в комнату и за секунду успел охватить взглядом живописную картину. Широкий диван, багровое постельное белье, темноволосая смуглая женщина, натянувшая на себя одеяло и вовсю матерящая мужчину в темно-синем костюме напротив. Рядом с женщиной, испуганно вжавшись спиной в стенку, расположился худощавый парень, моложе женщины минимум лет на десять. Классическая картина – муж внезапно вернулся из командировки. Точнее, внезапно вернулся с работы из-за хлорного выброса.

Женщина прервала тираду на полуслове, увидела меня – завизжала и швырнула ночник, стоявший рядом на тумбочке.

Увернуться я не успел.

– Ну что, сынок?

В комнате никого не было. Не считать же «кем-то» давно умершего отца. Обычно подсчет идет по живым душам.

Старший Корнилов уселся на краешек дивана, чуть примяв постельное белье цвета венозной крови. Такое ощущение, что краски в комнате сгустились, стали темнее, насыщеннее. Казалось, еще чуть-чуть, и ткань потечет густыми струйками, пятная пол жирными кровавыми кляксами.

– Сынок, что ж ты так, а? За два дня уже второй раз по морде от женщины получаешь. Не находишь ты с ними общего языка.

– Угу, – отозвался я, осматриваясь.

– Надумал что?

– О чем? – прохрипел я. Я четко осознавал, что нахожусь во сне, но горло драло, как в реальности.

– О Маше. Все прочее – мелочь. Поверь.