Сорные травы

Найти подъезд без домофона оказалось той еще задачкой. Но нашла. Внутри он выглядел как любой подъезд без домофона — исписанные стены, выбитые стекла, пятна от мочи на полу — но сейчас мне было не до брезгливости. Вверх… еще выше. Говорят, когда строились хрущобы, экономили на всем — а уж лифты и вовсе посчитали ненужным излишеством. Врачи постановили, что пять этажей — это максимум, который человек может регулярно преодолевать без вреда для здоровья. А жаль, могли бы повыше дома сделать. Честное слово, сейчас я готова была залезть на своих двоих хоть на вершину Эмпайр-стейт-билдинг, если бы таковой оказался поблизости.

На площадке последнего этажа обнаружилась лестница на чердак, крышку люка удерживал амбарный замок. Я взобралась на пару ступенек и примерилась к проушине. Будь в подъезде какая-никакая герметичность, я бы предпочла отсидеться здесь, но свист ветра в разбитых стеклах вариантов не оставлял. Чем выше, тем лучше. Я вытряхнула патроны из барабана револьвера и со всей дури саданула рукояткой по петлям замка. Грохот, срезонировав от стен, пошел гулять по подъезду. Ну и черт с ним, главное, что замок, кажется, поддается. Еще раз…

— Ты что это, сука, делаешь? — из открывшейся двери на меня смотрела небритая морда. Перегар чувствовался даже сквозь маску.

— Дверь закрой, — ответила я. — Окна тоже. Проемы завешиваешь мокрыми простынями, под дверь — таз с водой. Все понял?

— Я те…, щас…, навешаю… — Мужик шагнул из квартиры. Замер, уставившись на пистолет.

— Дверь закрой, — повторила я. — Если жить хочешь.

Это я знаю, что патронов в барабане нет. А ему знать не обязательно. Попробует не поверить — двину тем же пистолетом промеж глаз, шестьсот граммов железа по переносице утихомирят кого угодно.

Отогнала паскудную мыслишку: в квартире с водой и какой-никакой жратвой было бы всяко удобней, а без этого небритого типа мир определенно станет лучше. Хлопнула дверь. Еще пара ударов рукояткой добили замок, и я забралась наверх. Что-то частенько в последнее время приходится лазить по чердакам и бояться. Хорошо хоть, в этот раз Студента рядом нет. Парень так и не позвонил — оно и к лучшему. Возись тут с ним, дитятком неразумным. Одной хотя бы не приходится тратить силы на показное спокойствие. Да, страшно. Практически до мокрых штанов. И что?

Пара эсэмэсок мужу, потом газ добрался и до чердака, так что пришлось закрыть глаза и ждать, когда все это кончится. Или кончусь я. Потом я все же уснула — и проснулась уже от звонка.

Вопрос на миллион баксов: тот кошмар — это сон или галлюцинации? Разница принципиальна. Если я просто отключилась — а попробуй не отключиться, лежа с закрытыми глазами, бесконечно ожидая незнамо чего, — одно дело. Совсем другое — если я хватанула слишком много хлора. В том, что я его таки хватанула, сомневаться не приходится. Тогда удушье случилось на самом деле, следом — кратковременная потеря сознания. Может, и с галлюцинациями, отчего нет? Потом восстановление дыхания, как сейчас, светлый промежуток до суток — и отек легких. Прогноз неблагоприятный даже в условиях ИВЛ. Веселенькая перспектива, ничего не скажешь. Воистину многие знания — много печали. Не изучи я в свое время военную токсикологию, сидела бы сейчас и радовалась тому, что жива. Впрочем, не изучай я в свое время токсикологию… Ив как-то рассказывал: понял, что не зря потратил две недели на «военку», после того как пришлось вытаскивать бомжа едва ли не с того света. Бедолага решил вывести вшей, облившись дихлофосом. Результат оказался закономерен — а «скорую» вызвали товарищи по теплотрассе. Я, правда, от всей души надеялась, что никогда в жизни не доведется вспоминать первую помощь при отравлении боевыми ОВ[45]. Зря. Не Vi-газы, прославленные Голливудом, конечно, но тоже ничего хорошего. Кстати, сколько мне еще тут торчать? Еды нет, воды тоже — не считать же водой раствор кальцинированной соды, — скоро станет совсем невесело и без размышлений о возможной скорой кончине.

Откуда-то сверху спланировал голубь, уселся на ограждении крыши. Я с любопытством уставилась на него — вот и лабораторная крыска пожаловала. Говорят, когда-то в шахтах держали клетки с канарейками — маленькие птички реагировали на снижение количества кислорода куда раньше, чем люди начинали чувствовать недомогание. За неимением канарейки сойдет и голубь. Ну?

Голубь, нахохлившись, таращился в пространство и подавать какие-либо очевидные признаки нормального (или ненормального) самочувствия не собирался. Навскидку увидеть, насколько ровное дыхание у такого тельца, — задачка для экстрасенса, от идеи поймать и прощупать пульс я отказалась после полутора секунд размышлений. Еще не хватало сверзиться с крыши — у меня-то крыльев нет.

Голубь сидел. Молча и неподвижно. Я сидела не менее неподвижно и смотрела на него. Как себя ведут птицы при недомогании — падают? Дурдом, честное слово. Готова поспорить, не было бы у меня высшего медицинского образования — не придумывала бы сейчас идиотские вопросы. Раз не падает — значит, живой, и незачем создавать проблемы на ровном месте.