Читаем Сорочья усадьба полностью

— Пожалуйста, не обращайте на меня внимания, — говорит она, поворачивается спиной, чтобы достать специальную лесенку; установив ее, она собирается подняться наверх.

— Можно, я вам помогу? — спрашивает Генри.

— Нет, спасибо. Она довольно устойчивая.

Дора поднимается на три или четыре ступеньки и ставит книжки на место.

Генри продолжает свое занятие, непрерывно сознавая, что, двигаясь вдоль полок и выбирая книги, Дора то и дело с любопытством поглядывает в его сторону. Скоро обнаруживается, что не хватает одного из ценнейших предметов коллекции — тигровой шкуры. Генри тяжело вздыхает. Она лежала на полу, и, возможно, отец просто не обратил на нее внимания, это легко могло случиться, но Генри подозревает, что ему очень хотелось оставить ее себе, и теперь весь пот, который Генри пролил, трудясь над ней, коту под хвост. Еще одно оскорбление. Слава богу, у него осталась татуировка, теперь только она будет напоминать ему о тигре.

Фальшивая русалка здесь; впрочем, довольно омерзительная, и Генри оставляет ее лежать в контейнере. По правде говоря, ему больше нравится та, что выколота у него на бицепсе, на нее уж точно смотреть приятно, она такая женственная со своими округлостями, с пышной грудью, скрывающейся под водопадом длинных, золотистых волос. Но желание иметь эту подделку в своей коллекции слишком велико, хотя бы для того, чтобы любоваться, до чего может дойти человеческое нахальство.

Он уже забыл, что в комнате он не один, как вдруг слышит сдавленный крик и, обернувшись, видит, как она падает на пол.

— С вами все в порядке?

Он подает ей руку, и она поднимается.

— Как глупо, — говорит она. — Простите меня, мне очень стыдно.

— Но вы не ушиблись?

— Нет, нисколько, — уверяет она; впрочем, к стулу идет, слегка прихрамывая, и не садится, а буквально падает на него.

— Вы не могли бы…

Она протягивает руку в сторону рассыпавшихся по полу книжек. Передавая их ей, он смотрит на названия: «Замок Отранто»,[39] «Тайна Удольфского замка»,[40] «Нортенгентское аббатство».[41] Сентиментальная чушь, дальние страны, замки, в которых сидят красавицы и ждут прекрасного рыцаря, который придет и освободит их.

— Я вижу, вы любите читать романы.

Дора вспыхивает и пытается спрятать книги в складках юбки.

— Так, просто для развлечения, — говорит она. — Я и другие книги читаю. Просто иногда… иногда я люблю мечтать, что живу где-нибудь в другой стране, не в Новой Зеландии, и жизнь моя состоит не из одних балов и пикников, и что вокруг не одни и те же лица. Иногда я здесь просто задыхаюсь. Вы ведь можете это понять, сэр, правда?

— О, больше, чем вам может показаться.

Он усмехается.

— Мы так далеко от всех, от всего. На корабле до Лондона плыть несколько месяцев. Не говоря уже о Европе и других континентах, на которых я мечтаю побывать.

— Вполне понимаю вашу стесненность с географической точки зрения, мисс Коллинз. Вообще-то, в некотором смысле, я и сам до сих пор пребывал в точно таком положении.

— О, простите, — говорит она, — но ведь перед вами открыт весь мир, я уверена в этом. Когда-нибудь вы обязательно должны рассказать мне про свои путешествия. Как, наверное, это было удивительно и чудесно! Сколько удивительного вы видели, сколько привезли с собой!

Дора оглядывается и смотрит через плечо, глаза ее с надеждой пробегают по ящикам, и вдруг взгляд ее застывает, словно на что-то наткнулся.

— А это что там такое, змея?

Она закрывает ладонью свой изящный ротик.

— Мне так хочется посмотреть на настоящую змею! Она у вас как живая.

Генри совсем забыл про змею, которая лежит, свернувшись кольцами, на голом полу, действительно, совсем как живая; в приглушенном освещении чешуя на ней тускло поблескивает. Ее любопытство производит на него впечатление; любая из лондонских дам при виде змеи, неважно, живой или мертвой, сейчас бы завизжала и, зарыдав, бросилась к двери.

— Боюсь, она уже начала разлагаться, — говорит Генри.

Забыв про ушиб, Дора встает со стула и идет к змее.

— Ближе не подходите, — говорит он.

Она нерешительно останавливается.

— Может, хотите посмотреть еще что-нибудь? — спрашивает Генри.

Она кивает.

Генри не может не думать о том, что с тех пор, как он встретился с ней на площади возле кафедрального собора, отношение ее к нему изменилось, а тот факт, что она не вышла к обеду, только подтверждает его догадку: она его избегает. Но теперь Дора общается с ним не только охотно, но даже тепло. Интересно, думает он, имеет ли эта перемена отношение к его сокровищам или, что более вероятно, к романами, которые она принесла в библиотеку, точнее, к героям этих романов?

— Посмотрите на этих бабочек, — говорит он. — Настоящие бриллианты джунглей. Погодите минутку.

Он достает коробки из первого контейнера и выбирает коллекцию с бабочками-морфами,[42] которых он поймал на Амазонке. Под стеклом они сверкают, как сапфиры.

— Какие красивые, — вздыхает она. — Никогда таких не видела. Здесь у нас бабочки маленькие и такие невзрачные. Вы говорите, поймали их на Амазонке? Наверное, было очень опасно?

Перейти на страницу:

Все книги серии Уютное чтение

Красный сад
Красный сад

Город Блэкуэлл в штате Массачусетс. Когда-то давно несколько людей пришли сюда, на пустую землю, чтобы возделывать ее, строить дома и рожать детей. Среди них была и Хэлли Брэди — отважная молодая женщина, которая не боялась ни метелей, ни медведей. Только благодаря ей первые поселенцы не замерзли насмерть и не умерли с голода. Хэлли давно умерла, а Блэкуэлл по-прежнему существовал. В город пришли новые люди: женщина, которой пришлось совершить преступление, чтобы спасти своего ребенка и сохранить собственный рассудок, таинственный незнакомец, который поселился в лесу и скрывался от всех, и множество других, не менее интересных и таинственных персонажей.В жизни каждого из них очень важен магический красный сад, такой красный, словно в его почве бьется живое, наполненное кровью сердце. Такой сад, где растут только красные плоды, есть только здесь, в Блэкуэлле, и только здесь с людьми могут происходить столь необычные события.

Элис Хоффман

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза