Сорочиный куст

И сейф от души захохотал, после этих слов Ёгуш всё-таки не выдержал и подключился к диалогу: «Нет! — сказал он. — Это для тебя и для тех, кто не в курсе, золото — это просто драгоценный металл, а на самом деле Тарабукину было очень тяжело выговаривать слова, преодолевая подкатывающую к горлу тошноту, но он всё же продолжал со злобой в голосе пояснять Марату причину своего состояния, ещё глотнув немного водички. — А на самом деле это кровь, застывшая в недрах земли, кровь лемурийцев, более совершенной расы людей, живших где-то примерно четыре миллиона лет назад до воцарения человечества на Земле, ещё даже до атлантов. В их жилах текло жидкое золото, так же, как и в наших теперь крови. Сейчас оно застыло и затвердело, но оттого не перестало быть кровью. Вот скажи, Житин, как бы ты себя чувствовал, будь тут всё залито кровью человеческой? Я думаю, что не очень хорошо, вот и мне плохо! Марат посчитал слова колдуна очередным витком его фантазий, но виду не подал, а притворился, будто всё воспринял за чистую монету и слушает с интересом. А урофобник продолжал, и злость в его словах нарастала: «А эта старая ведьма! Всё знает! Знает! Что это кровь, всё чувствует! Потому-то её к ювелирному делу и тянет, ей, наоборот, это в удовольствие, она так хоть чуть свою кровожадность утоляет… Ой, фу… Хреново мне как… Ой… Не могу… Фу… Давай тебя на воздух выведем, — заботливо предложил Стёпа, и только ослабленный тяжким недомоганием колдун начал подниматься из глубокого кожаного кресла, тоже так некстати инкрустированного золотом, на подлокотниках и ножках, как в гостиную вошла хозяйка дома. Взгляды всех троих мужчин были направлены в её сторону, ярко-рыжая от профессионального окрашивания короткостриженная голова была присоединена к жилистой шее, а шея в свою очередь соединялась с телом по-азиатски худеньким и поджарым, эта особа была ростом с большую собаку, вставшую на задние лапы, но высокие каблуки-шпильки, как нарочно, золотого цвета придавали её облику должную статусность. Дамочка была одета то ли в пижаму, то ли во вполне себе выходной костюм, никто из присутствующих мужчин в этом разобраться не смог, одно все трое подметили точно верно: одежда на старушки чёрная шёлковая и дорогая. Хотя старушкой её назвать можно было разве что шутки ради, по рассказам Ёгуша и Стёпки, выходило, что ей должно быть лет 78–80, а перед Маратом и его знакомцами предстала холёная женщина лет 40–45, не более того. Своей фигурой и обликом Ивашкина здорово смахивала на Матильду Кшесинскую, окажись та в современных реалиях и брендовой одежде. Но никто из присутствующих гостей эту знаменитую балерину прошлых лет не знал и потому таких ассоциативных параллелей не провёл, но зато все трое не могли не обратить внимания на явный дефект во внешности Галины Ивановны. Её левый висок и полностью весь левый глаз были буро-красные от родимого пятна, которое большой и причудливой кляксой уродовало женщину, будто сам дьявол ещё при рождении плюнул ведьме в глаз и тем самым оставил на ней несмываемую отметину свою. Но эта дамочка своего уродства, кажется, совсем и не стеснялась, ну, по крайней мере, не делала попыток как-то запудрить, замаскировать или прикрыть волосами это родимое пятно. И с первого взгляда можно было подумать, что кто-то ей наставил фингал.

Вдовица поздоровалась и улыбнулась, голос ее был грубоватый, прокуренный, и все же выдавал в своей обладательнице многие прожитые лета, но все же при этом не был старушечьим. Галина Ивановна, к немалому удивлению непривычного к светским выкрутасам Сейфа, даже приобняла по-дружески по очереди, сначала Петрушкина, а после и Марата, прижимаясь поочередно то к одной, то к другой небритой щеке своими накремированными щечками и громко чмокая в воздух. Когда такой фортель она проделала с Сейфом, то он ощутил близость стройного женского тела, так упоительно благоухающего духами, даже почувствовал прилив вожделения, но вспомнил, сколько этой ведьме лет, тут же застыдился и поостыл. Колдуна, по-прежнему так и сидящего в кресле, рыжая тоже не обошла своим вниманием и так же приобняла и чмокнула. Егуш ощутил металлический холод золотых перстней и браслетов на ее руках, а когда она совсем уж близко прижалась к нему, увидел массивную золотую цепь на шее и золотое сияние ее увесистых серег, все эти ювелирные изыски больно резанули глаза своей беспощадной желтизной. И старая ведьма, именно так мысленно предпочел называть ее Тарабукин, вдруг слилась в глазах парня в одну золотую плямбу, ему поплохело окончательно, и все-таки обильно стошнило прямо на баснословно дорогой марокканский ковер ручной работы… Не прогонит ли их взашей после такого конфуза хозяйка? Смогут ли бедолаги получить от нее то, зачем явились, и чем смогут отплатить эти деревенские мужичонки даме, живущей в эдакой роскоши? Прочтите 7-ю главу, и все узнаете!

Глава 7. Чёртовы пальцы