Сорок библейских портретов

Самуил знал, в каком доме ему искать нового царя, но не знал, кто это будет. И когда хозяин дома, Иессей, провел перед ним своих сыновей, ни на одного из них Господь не указал. Только самого младшего не было в доме – он был еще слишком мал, его оставили следить за овцами… Это и был Давид – тот, кому предстояло стать лучшим и главным из всех земных царей Израиля. Самуил тогда помазал его на царство, но прежде, чем править, Давиду пришлось научиться подчиняться своему предшественнику, Саулу, – он был его слугой и оруженосцем. Потом был поединок с Голиафом, зависть Саула и бегство

Давида от его гнева – об этом шла речь в предыдущей главе.

Так начались странствования Давида.

В пещерах пустыни

Давид теперь был в пустыне – славный победитель Голиафа, а теперь изгой, поставленный вне закона. Чем оставалось ему жить, как не своим собственным мечом? К Давиду, как к доброму разбойнику, сходятся «все огорченные душой», и в результате Давид встает во главе маленького, но вполне боеспособного отряда, который старался выжить, лавируя между Саулом, простыми израильтянами, их врагами филистимлянами и другими соседними народами.

Давид останавливается в разных городах – жители одних помогают ему, жители других доносят о нем Саулу. В безвыходной ситуации он даже ищет убежища у заклятых врагов, филистимлян, притворяясь, что вражда с Саулом заставила его стать перебежчиком. Филистимляне, конечно, рады получить в свое распоряжение такой диверсионный отряд, они отправляют его в набеги на израильтян. Но Давид остается верным своему народу: он совершает набеги на вражеские племена, а филистимлянам рассказывает, что их пожелания исполнены (приписки в отчетности – вовсе не изобретение нашего времени).

При этом люди Давида совсем не похожи на пацифистов. Например, они защищают интересы состоятельных людей, рассчитывая в ответ на их благодарность. Один из таких богачей носил имя Навал (на древнееврейском языке, кстати, оно означает «дурак»; надо полагать, что он толковал собственное имя как-то иначе, но оно оказалось пророческим). Когда настало время стричь овец, Давид отправил ему следующее послание: «Пастухи твои были с нами, и мы не обижали их, и ничего у них не пропало во все время их пребывания на Кармиле; да найдем мы благоволение в глазах твоих, ибо в добрый день пришли мы; дай же Давиду, что найдет рука твоя».

Богач одарить посланных к нему людей Давида отказался, назвав его самого беглым рабом, и тогда отряд Давида выступил в поход. Судьба Навала, а с ним и всех мужчин в его доме, была бы незавидной… если бы не его сообразительная и миловидная жена по имени Авигея. Она сама собрала провизию для отряда Давида и вышла ему навстречу тайком от мужа. Мудрая женщина отправила своих слуг с дарами впереди себя, чтобы заранее расположить к себе грозного вождя, а когда приблизилась к нему, сошла с осла, пала на землю перед Давидом и молила его о прощении.

Повинную голову, как известно, меч не сечет, а тем более такую красивую. Ответ был воистину царским: «Благословен Господь Бог Израилев, Который послал тебя ныне навстречу мне, и благословенна ты, что ты теперь не допустила меня идти на пролитие крови и отмстить за себя». После этой встречи Авигея вернулась обратно, отряд Давида – тоже.

Но история на этом еще не закончилась. Авигея рассказала Навалу об ожидавшей его страшной участи и о своей миротворческой миссии, и его хватил удар – десять дней он пролежал в параличе, после чего умер. Когда Давид услышал о таком развитии событий, он вспомнил о мудрой красавице и отправил к ней послов… Так у него появилась еще одна жена.

А первая его жена, дочь Саула Мелхола, тем временем была отдана замуж за некоего Фалтия. Любили ли они друг друга? Вспоминала ли она о Давиде? Об этом мы ничего не знаем. Но Давид еще вспомнит о ней: незадолго до того, как окончательно взойдет на престол, он заберет ее у нового мужа, и тот с плачем будет провожать ее, пока его не прогонят прочь… О чувствах самой Мелхолы можно только догадываться, но, кажется, семейный мир так и не будет никогда восстановлен.

В Иерусалиме

Когда Саул вместе со своими сыновьями пал в битве с филистимлянами, Давид мог взойти на престол. Но свой собственный народ он любил больше своей карьеры, и потому он не радовался гибели врага и соперника, а оплакивал гибель своего царя Саула и своего верного друга Ионафана, сына Саула: