Сорок библейских портретов

Слова Закона были в небрежении, а повседневность была невероятно далека от его требований. Язычество пустило крепкие корни в народе и знати, так что решительные действия царя Иосии были не очень популярны, а после его смерти все вернулось на круги своя. Многие не видели в этом никаких проблем: ну да, поклоняемся Господу, а на всякий случай еще и другим божествам, мало ли кто поможет, что окажется полезнее: жертва в Храме или в святилище Ваала, праздник Пасхи или языческий обряд? Потому и наказание, о котором издавна предупреждали пророки, становилось неотвратимым: народу была нужна действительно хорошая встряска, чтобы прийти в себя и отказаться от разврата.

Собственно, в словах Иеремии было немного нового. Почему же тогда его имя носит большая книга? Новой оказалась сама его трагическая фигура – фигура пророка, который сам не рад своей миссии, но не уклоняется от нее, как Иона, а принимает удар на себя. Он не противится Богу, но и не умалчивает о своем несогласии, горечи, даже негодовании перед лицом грядущей катастрофы. Да и как можно иначе нести ему такую весть? Вот как Иеремия сам говорил об этом:

«Было мне слово Господне:

– Что ты видишь?

Я ответил:

– Вижу котел кипящий, с севера он нависает.

И сказал мне Господь:

– С севера беда нахлынет на всех жителей земли этой! Ибо Я призову все народы северных царств, придут они, престолы свои поставят возле ворот Иерусалима, у всех городов Иудеи. Над ними Я суд устрою за все их злодеянья, за то, что Меня оставили, богам иным воскуряли».

Именно с севера всегда приходили на землю Палестины завоеватели – ассирийцы, вавилоняне, а впоследствии греки и римляне. С запада Землю обетованную омывало море, с востока простиралась пустыня, а на юге был Египет, некогда могущественная империя, которая ослабела и теперь сама становилась жертвой чужеземных нашествий. Иудейские цари временами обращались к Египту за помощью, но дождаться ее так ни разу и не смогли, – и об этом их тоже предупреждали пророки, в том числе и Иеремия. Подлинная надежда для народа не в том, чтобы выбрать себе могущественную державу-покровительницу, а в том, чтобы обратиться к Господу, Который некогда вывел этот народ из Египта и хранил его доселе во всех бедствиях.

«Вернись, изменница, дочь Израиля! – говорит Господь, – гнева Моего на тебя не обрушу, лишь признай свое преступленье: против Господа, Бога твоего, ты грешила, ласки свои чужакам расточала под каждым деревом ветвистым». Израильский народ сравнивается здесь с неверной женой, чужие боги, которым поклонялись израильтяне, – с ее любовниками (как и в книге Осип). Это обычный для пророческой речи образ: Завет понимается здесь как брак, отношения между Богом и народом уподобляются самому тесному человеческому союзу. Потому и поклонение идолам есть не просто некое запретное действие, но настоящая измена Тому, Кто бесконечно любит Свой народ.

Легко ли было объявлять такое людям, привыкшим и к плотскому, и к духовному блуду? Бог посылал Иеремию на проповедь так, как командир посылает солдат на штурм крепости, которая выглядит неприступной… Впрочем, нет. Это сам пророк выглядит крепостью, которую пытаются взять приступом все окружающие, чтобы заставить замолчать упрямого пророка. Господь говорит Иеремии: «Я сегодня тебя поставил неприступным градом, столпом железным, стеной медной – против всей земли этой, против царей и вельмож Иудеи, против священников, против народа земли этой».

Иеремия противостоит и царю, и знати, и простонародью, и даже своим собратьям-священникам, им ведь так не хотелось никого обличать, им так легко было договориться с властями, и тут этот неудобный пророк… Но и один в поле воин, если с ним Бог.

Пророк как узник

Обличения не прошли даром. Нет, Иерусалим не внял предостережениям пророка, но власть решила избавиться от самого обличителя. Иеремия был избит, закован в колодки и брошен в тюрьму, – и все это было сделано по приказу благочестивого священника, надзиравшего за порядком в Храме. На следующий день он освободил пророка, по-видимому, полагая, что тот получил хороший урок. Но пророк и тут был верен себе: он предсказал, что и сам охранитель спокойствия, и его довольные слушатели окончат жизнь в плену, на чужбине.

А затем Иеремия обратился к Богу, наверное, с самыми пронзительными жалобами из всех, которые обращали к Богу Его слуги, за исключением, разве что, страдальца Иова: «Обманул Ты меня, Господь, и я обманут. Одолел Ты меня, – ведь Ты сильнее. День-деньской надо мной смеются, все надо мной глумятся. Что ни слово мое – то стоны, я кричу: “Насилье, грабеж!” Слово Господне мне приносит униженье, насмешки с утра до ночи. И сказал я: “Напоминать о нем не буду, говорить во имя Его – не стану!” Но вот, в моем сердце будто огонь пылает, в костях моих струится!»