Сорок бочек арестантов (иронические рассказы)

Никакие уговоры не действовали. Отказывалась гадалка применить магические чары для поиска кота.

Тогда Мурашиха грохнулась на коленки перед гадалкой.

- Помоги! - взмолилась дурным голосом. - Не откажи! Где он? Не могу жить без Русланчика!

- Ладно комедию ломать! - убавила категоричность в тоне гадалка. Она даже подрастерялась от коленопреклонной Мурашихи.

- Погадаешь? - с надеждой спросила Мурашиха.

- И без гадания тебе каждый скажет, кто задние окорочка съел, кто передние.

- Какие окорочка? - поднялась с колен Мурашиха в нехорошем предчувствии.

- Не куриные же. Русланчика твоего.

И поведала леденящую душу историю. Ленька Васьков, через дом от Мурашихи живущий, неделю назад из отсидки вернулся, где с голодухи пристрастился кошками и собаками пополнять скудость лагерного рациона. Дома у старушки-матери тоже не больно мясом разживешься. А тут кот упитанный шастает. Ленька и подсуетился: иди сюда на закусь. Под Мурашихину самогонку и зажевал с дружками.

- Ой, сволочь! - сжала кулаки Мурашиха. - Убить мало!

Но поначалу решила предать останки любимца земле. Поспешила за ними к Леньке.

- О! - воскликнул Ленька. - А я к тебе навострился. В долг дашь?

- Только верни шкурку Руслана.

- Ты че, мать, гонишь? Я че - лох конкретный, вещественное доказательство оставлять. Сжег.

- Ирод! - заругалась Мурашиха. - Я на тебя управу найду!

И побежала к участковому.

Который тоже временами заходил к Мурашихе за самогонкой. На халяву, конечно, брал.

- Петя, призови к ответу живодера. Разве нет закона извергов карать?! Должны вещественные следы остаться от убийства. Прижми Ленькиных корешков, ты умеешь.

- Прижать я, Антонина Евдокимовна, могу любого до мокроты в штанах. Да ведь Ленька не дурак, в ответ телегу накатает, что шинок держишь. Тут и прижимать никого не след, свидетели враз против твоего аппарата сыщутся. Поди знаешь, как бабы тебя любят. И мужики недовольны. Разбавленную можешь пьяному подсунуть.

- Наговоры! - возмутилась Мурашиха.

И пошла восвояси.

Хотелось мстить, мстить и еще раз мстить.

Заделать и продать Леньке с ацетоном самогонку. Или со слабительным, чтоб на дерьмо изошел. Или яду медленнодействующего подсыпать...

Ну, уж в долг-то никогда Ленька не получит. Пусть хоть сдохнет с похмелья...

И, проходя мимо Ленькиного дома, плюнула в сторону ворот.

ПЕСТУН

Провальный стоял в отношении груздей, рыжиков и других трофеев год. На редкость никчемный. Все лето сушь. Дождей раз два и обчелся. И грибов в таком же разрезе. Маслята в июне промелькнули, да по закону подлости в ту пору Витя Сунайкин в больнице прохлаждался - язва обострилась.

А в октябре юбилей, ни много ни мало - сорок исполнится. Сестра, единственная и неповторимая Алка, грозилась из Нью-Йорка приехать. Четыре года не виделись. Гостью бы дорогую настоящей сибирской закуской попотчевать, а сырья днем с огнем не сыскать. Алка страсть как грибы Витиного приготовления уважала.

- Таких маринованных, как у тебя, нигде не едала! - всегда хвалила.

- Мама вкуснее делала, - умалял личные достоинства Витя.

- То мама...

За один присест Алка могла литровую банку навернуть.

В такой год удивить сестру и остальных гостей грибами - вдвойне отрада.

Мариновал Витя сам. Жена кулинар была из серии - лишь бы отвязаться. Вот мама, та с любовью у плиты стояла. Десять раз спросит:

- Что, сынуля, приготовить?

Потом любуется, как сын уплетает, и ждет похвальной реакции.

Витя, вредина, молчит.

- Есть можно? - не выдержит мама.

- Можно, - буркнет "сынуля".

Витина жена кормила по принципу: брюхо не зеркало, чем набил - то и ладно. Витя не обижался. После свадьбы как-то быстро смирился с не зеркальным брюхом.

Только в отношении грибов остался на незыблимых позициях. Здесь извини-подвинься - чем ни попадя набивать не станет. Собственноручно солил, мариновал, сушил. Технология Витей была продумана до запятой: баночки, крышечки, веточки, листочки, специи...

И на тебе - в юбилейный год дикий неурожай.

Витя нет-нет сядет на мотоцикл, смотается в заветные места. И в который раз ни груздей, ни подберезовиков, ни лисичек. Возвышенности оббежит, низинки прошерстит. От силы один-два заморыша попадутся.

А как хотелось Алку-американку побаловать.

Она была на девять лет старше Вити. После школы сразу завеялась в город. Вышла замуж за Борю Колмакова - Борюсика. И билась как рыба об лед лет двадцать. Борюсик попался из тех, что руки золотые, а горло дырявое. Первый заточник инструмента на военном заводе.

"Ни одна падла в городе лучше меня резец не заточит, - хвалился Вите за бутылкой. - Спорим? Я все конкурсы профмастерства выигрывал одной левой! Министр однажды диплом вручал!"

Когда сокращения пошли на заводе, Борюсика первого попросили на выход, несмотря на рукопожатие министра. Поддавал крепко.