Сорок истин

Ульяна задержала дыхание на это короткое мгновение, растерянно моргнула и, утонув в его таких необычных сегодня глазах, дала волю своим желаниям: притянула его за рубашку и сама прижалась к его губам.

И куда только делось то нетерпеливое желание досадить этому тирану — лед расплавился после его легкого прикосновения. А уж дальше и думать-то было сложно… Его поцелуй задевал совсем другие струны ее души — мощнее, глубже, пронзительнее, чем секс. Может, потому что она так давно хотела эти губы… А может, потому что целовался он, как перед казнью, словно дышал ею, как воздухом…

В нем снова проснулся зверь — жадный, сильный, яркий… Завладел ее волей и разумом, оплел лапами и будто проник в каждую клеточку ее существа лишь через этот жаркий властный поцелуй. Ульяна глухо застонала и обняла мужчину за шею, закрылась пальцами в густых волосах на макушке.

«Как же я хочу его! Почему он не мой?..»

В какой-то момент она оказалась на его бедрах, а его пальцы уже алчно блуждали под ее футболкой, сжимая грудь и играя с затвердевшим соском. Его губы начали путешествие по ее шее к ключице и возвращались обратно в еще более неистовом желании растерзать ее губы. Следы от языка и зубов горели, а кожа требовала еще…

Но дальше Барховский не заходил, а между ног Ульяны уже горело сладким пламенем, пульсировало и ждало разрядки. Она перестала сдерживаться и откровенно терлась о его плотный бугор в паху, приближая такой желанный взрыв удовольствия.

— Мне нравится твоя инициатива, — выдохнул Кирилл в губы недотроги, сжимая ладонью ее ягодицу. — Это — да?

Она слегка отрезвела и уставилась на него помутневшим от возбуждения взглядом: «О чем он говорит?..»

Он поедал ее глазами, а другая его рука все еще под ее футболкой дразнила сосок. Губы горели от желания ощутить его упругость, но Кирилл медлил. Она должна дать ему согласие.

— Разве вас когда-то интересовало мое мнение? — изнемогая от истомы и чуть прогибаясь от его ласки, выдохнула Ульяна.

— Все дело в силе твоего сопротивления, — нагло улыбнулся он. — Чем сильнее будешь сопротивляться, тем жестче будут меры.

— Боюсь спросить, какие…

— Решаю по мере поступления, — прошептал он и смял ее непокорные губы жестким поцелуем.

Ульяна снова обняла его и крепко прижалась бедрами.

«Похоже, я переоценил свои силы на сегодня, — недовольно пронеслось в мыслях Кирилла. — Надо убраться, пока не опозорился… А она уже моя… Немного дожать… Но не сегодня».

— Мне пора, — вздохнул он, с неохотой отстраняясь от ее губ. — У тебя будет время подумать…

Ульяна облизала губы и в обессилевшем томлении прислонилась лбом к его подбородку, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. «Ну не уходи… пожалуйста… еще чуть-чуть, — мысленно замолила она, хотя и понимала, что Барховского следовало гнать куда подальше. Но как же трудно было его отпустить. Ведь это может больше не повториться. — За что он так наказывает меня? За то, что не соглашаюсь на преступление перед собой?»

— Спасибо за ужин, — наконец выговорила она, подавив желание спросить, почему он уходит, и отстранилась от него.

Кирилл словно почувствовал это, но выдал другую причину, тоже правдивую:

— Завтра рано еду в Питер…

Ульяна заправила волосы за уши и поднялась. Барховский держал ее за руку все это время, а потом и сам встал на ноги.

— Легкой дороги, — не поднимая глаз, проговорила она и отошла за столик, чтобы не потерять контроль и не прижаться к нему снова. Отчего-то захотелось заплакать.

Барховский окинул ее задумчивым взглядом, коротко кивнул на пожелание и молча вышел в прихожую.

Ульяна обняла себя за локти и не сдвинулась с места. Только услышав щелчок дверного замка, сильнее впилась пальцами в локти и зажмурилась, не позволяя себе расплакаться.

Какой странный был вечер, и теперь бессонная ночь. Внутри Ульяны тоскливо ныло. Лучше бы это был секс — эгоистичный, безжалостный и никаких эмоций — голый инстинкт. А теперь, лежа в постели и ловя взглядом тени на потолке, Ульяна не знала, что делать со своими чувствами.

Проблема была в том, что с каждым днем Барховский открывался ей с новой стороны. Один человек со множеством граней: эгоистичный и непреклонный, но строгий и принципиальный, грозный и сильный, но чуткий и ласковый мужчина, который никогда и не притворялся кем-то другим. Сегодня он выбрал ужин в ее компании, а ведь мог поехать домой, к дочери или совсем к другой женщине…