Сорок изыскателей. Повести.

Разноцветные девочки выскочили из воды, окружили Мишу; к ним присоединились мальчики. И Миша, размахивая голыми руками, начал рассказывать.

Все запрыгали, радостно закричали и тут же помчались догонять Георгия Николаевича.

И он снова рассказал уже подробнее, как ездил в город узнавать о здоровье Петра Владимировича.

Конечно, все пожелали идти на свидание с любимым воспитателем, идти сегодня же после обеда. Нет, долго дожидаться. Идти теперь же, немедленно! Так им хотелось его видеть.

— Ребята, должен вас огорчить, — сказал Георгий Николаевич.

И он объяснил, что в городских больницах из-за гриппа сейчас карантин, значит, свидания категорически запрещены.

И никакую передачу для больного, только что перенесшего операцию, конечно, не примут.

Словом, он сумел доказать ребятам, что идти в город в течение ближайших трех дней не было никакого смысла.

У всех потускнели и вытянулись лица.

— У-у-у, выдумают всякое!.. Вот еще какие порядки!.. Безобразие! — ворчали и негодовали многие.

Тут длиннолицая Галя, командирша отряда, выступила вперед и сказала:

— Спокойствие! Спокойствие! Через пять минут созывается заседание штаба похода.

И тотчас же все подтянулись, присмирели, сдерживая чувства.

Галя повернулась к Георгию Николаевичу.

— Благодарим вас за вашу заботу о нашем любимом начальнике похода, — произнесла она.

Георгий Николаевич понял, что выслушал сейчас очень вежливый намек: дескать, спасибо вам за ваше внимание, но теперь вы свободны, на заседание штаба вас не приглашаем.

А собственно говоря, зачем ему сейчас оставаться на какое-то заседание штаба? Дисциплина у них, как выразился Миша, — во! В этом он успел убедиться дважды: как блестяще мальчик проводил купание и как быстро Галя-командирша затушила ребячий ропот. С утра Георгий Николаевич вместо творческой работы ездил в город — надо же теперь наверстать потерянные часы. Вот почему сейчас его больше всего тянуло в любимую светелочку.

— До сви-да-ни-я! Спа-си-бо! — провожали его звонкие голоса.

Он начал подниматься в гору, как вдруг услышал за собой топот ног. Догонял Миша в своих красных плавках. Его горящее лицо, его черные глаза выражали крайнее возбуждение.

— Товарищ писатель, можно вас на минутку?

Георгий Николаевич живо обернулся, ласково обнял мальчика:

— Ну, чего тебе?

— Пожалуйста, приходите к нам сегодня вечером, — попросил Миша. — Штаб похода будет судить Галю. Вы как свидетель. Очень вас прошу: защитите ее.

— Галю судить? Вашего командира отряда? — поразился Георгий Николаевич.

— Да нет, не эту длиннолицую верблюдицу, а ту беленькую, кудрявенькую. Ну какая у вас ночевала.

— За что же ее судить?

Миша опять расширил свои глаза-смородины и красноречивым шепотом объяснил:

За измену дружбе. Вот за то, что она у вас ночевала да еще шоколадки лопала.

— А где сейчас ваша Галя-кудрявая?

— Под домашним арестом в палатке сидит.

— Это еще что за новости!

— Так штаб решил еще утром.

— Что это вы больно часто заседаете? Утром заседали, сейчас опять, вечером снова? — удивился Георгий Николаевич.

— Дисциплину надо поддерживать, — ответил Миша.

Георгий Николаевич забеспокоился: это еще что за домашний арест? Может, зайти проведать наказанную девчонку? Но он уже размечтался, как сейчас укроется в своей светелочке, как возьмет авторучку…

«Нет-нет, не пойду… Еще слезы, а чего доброго еще истерика, — сказал он самому себе. — Только расстроюсь и время зря потеряю».

— Так придете к нам вечером? — повторил свой вопрос Миша.

— Я вечером занят, лучше приду после обеда.

— Нет-нет, после обеда не надо, — настаивал Миша. — А вечером, пожалуйста, приходите.

В тот вечер Георгий Николаевич собирался читать Настасье Петровне две последние главы своей новой исторической повести и совсем не хотел откладывать чтение. Жена была его лучшей советчицей, а с этими главами у него никак не ладилось. Но чтобы отвязаться от Миши, он сказал:

— Хорошо, может быть, приду.

— Так, пожалуйста, приходите, — еще раз попросил Миша и побежал к своим.

До обеда оставалось два часа. И Георгий Николаевич с папкой в руках отправился в свою светелочку.

Ему надо было успеть проверить те две главы, внести последние исправления, выполоть лишние словечки. Он начал читать рукопись, но понял, что читает невнимательно — шепчет, шепчет фразы, а сам думает: «А как там у них?.. А что это за суд над девочкой?»

В тех двух главах описывалось, как в двенадцатом столетии жил на Руси знаменитый князь Андрей Боголюбский — повелитель Владимирский, Суздальский, Ростовский и других городов и земель северо-востока Руси.

Захотелось ему прославить имя свое, и позвал он зодчих и строителей, как говорит летопись, «со всех земель».

Повелел он строить во Владимире на высоком берегу Клязьмы сразу два белокаменных храма и окружить город рубленой деревянной стеной с белокаменными надвратными башнями. Сам он поселился в недальнем селе Боголюбове, где на холме над Клязьмой повелел строить еще один храм из белого камня, а рядом белокаменный дворец и опоясать тот холм белокаменной стеной. Сказал про Андрея летописец:

«Створи град камен».