Сорок лет Чанчжоэ

Отправившись в корейский квартал за обновой, славист всю дорогу ковырялся в памяти, восстанавливая до мелочей события минувшей ночи. Каждая деталька, каждая мелочишка, вспомненная им, доставляла сладчайшее чувство удовлетворения проделанным, и от этого учительский шаг становился шире и уверенно чеканил стоптанными каблуками по булыжной мостовой.

Уже входя в границы корейского квартала, Гаврила Васильевич разорился на еженедельник – Курьер" и прямо-таки зачитался броским заголовком на первой полосе: – Зверское убийство сироты под сенью опадающих каштанов!" – Ничего не скажешь, – подумал Теплый. – Красивое название. Только в нашем городе каштаны не растут…" Гаврила Васильевич замедлил шаг и вскоре окончательно остановился, прислонившись к углу какого-то дома, спеша прочесть статью.

– …Подросток лежал абсолютно голый под сенью каштанов, сквозь листья которых лился холодный, лунный свет на его вскрытую грудную клетку с выре занным сердцем, – читал Теплый. – Что же чувствовал юноша в свой последний час, когда безжалостная рука убийцы вознесла над ним остро отточенное лезвие ножа?"

– Ужас, – ответил вслух Гаврила Васильевич. – Ужас.

– И не говорите! – неожиданно услышал учитель из-за своего плеча. – Жуткое убийство! Прямо-таки зверское!

Он обернулся и увидел за своей спиной физика Гоголя, смотрящего сквозь толстые очки на газетный лист.

– Беспрецедентное убийство!

– Да-да, – буркнул Теплый и, оторвавшись от стены, быстро зашел за угол дома.

Там он сел за столик возле китайской чайной и подозвал корейца-официанта.

– Маленький чайник с жасмином.

– Плосу минуту сдать, – поклонился официант и исчез в потемках чайной.

В ожидании чая Гаврила Васильевич продолжил чтение статьи:

– …Перевернув труп на живот, доктор Струве также обнаружил глубокий разрез в поясничной области, констатируя отсутствие у тела печени…" Славист механически сунул руку в сахарницу, выудил оттуда кусок и принялся его грызть.

– …По первым признакам доктор Струве определил, что подросток не был подвергнут сексуальному насилию, так как половые органы и анальное отверстие убиенного не несли на себе каких-нибудь видимых повреждений".

Сахарная крошка попала на обнаженный нерв гнилого зуба, и славист вздрогнул от боли. В эту же секунду появился улыбающийся официант. Поставив перед клиентом чайник, он ловко налил жасминовый напиток в чашку, пуская струю аж с полуметровой высоты, и сказал спасибо. Гаврила Васильевич отпил из тонкого фарфора и пополоскал больной зуб. Боль отошла.

Славист вспомнил темно-багровый цвет печени Супонина, металлический блеск ее оболочки в лунном свете и почувствовал, как по телу, от паха к плечам, поползли приятные мурашки. Мелкие и быстрые, они достигли ноздрей слависта, и Гаврила Васильевич чихнул с брызгами.

– Будьте сдоловы! – сказал услужливый официант.

– Благодарю, – ответил Теплый и зачитался статьею дальше.

– …Следствие возглавил шериф Иван Фредович Лапа, который поклялся, что сделает все возможное, чтобы отыскать убийцу в кратчайшие сроки. Также г-н Лапа заявил, что уже сложилась версия, по которой убийца – приезжий и, вероятно, имеет отношение к медицине. В свою очередь на заседании городского совета губернатор Контата назначил премию в сто тысяч рублей тому, кто даст информацию, помогающую изобличить преступника. Церковь в лице Его Святейшества Митрополита Ловохишвили благословила шерифа Лапу на следствие и выразила уверенность, что силы Добра в конечном итоге победят силы Зла".

Гаврила Васильевич закончил чтение статьи и откинулся на спинку стула.

– Сколько же было здоровья в этом мальчишке, – подумал он. – Его вырезанное сердце стучало во внутреннем кармане пиджака всю обратную дорогу. Вот интересное ощущение – как будто у тебя два сердца!" Однако надо покупать костюм.

В корейской лавке он долго ходил вдоль вешалок с костюмами, разглядывая скорее бирки с ценами, нежели качество ткани. Цифры на ценниках ранили его в самое сердце, а оттого все удовольствие от прочитанной статьи улетучилось, уступив место жабе, сидящей на кадыке и мешающей сглатывать.

Промучившись таким образом с полчаса, Гаврила Васильевич нашел наконец то, что искал. В дальнем углу лавки висел с виду приличный черный костюм с приемлемой, по мнению слависта, ценой, втрое меньшей, чем за другие пары. К костюму также прилагалась белая рубашка и черные лакированные ботинки, что тоже устраивало учителя.

– Беру, – сказал Теплый хозяину и вытащил деньги, тщательно разглаживая купюры.

Хозяин тотчас сделал скорбную физиономию, и Гавриле Васильевичу даже показалось, что на глаза корейца навернулись слезы.

– Искленне сочувствую васему голю! – тонким голосом произнес хозяин.

– Какому горю? – не понял Теплый.

– Похолоны – всегда голе.

– Какие похороны? – удивился Гаврила Васильевич.

– Да как зе, вы зе костюм для покойниська покупаете, – пояснил кореец.

– Ах вот оно что, – понял славист. – Вот почему цена столь невелика".

– А чем же этот костюм от обычных отличается?

– Да в обсем нисем. Нитоська похузе, ботиноськи на клею, лубасеська плохо стилается… В обсем, длянь костюмсик!

– Скидку дадите?