Сорок лет одиночества (записки военной переводчицы)

“4 мая 1952 года

Моя дорогая и преданная мышка, моя мужественная малышка.

29 апреля исполнилось ровно семь лет с того черного дня, когда меня разлучили с тобой. Это было воскресенье, и в этот день появились первые ласточки. Тоже самое было и в этом году. Я увидел первую ласточку в нашем саду. Кукушка тоже впервые подала голос. Последние недели я каждый день по нескольку часов провожу в саду, наслаждаясь прекрасными весенними днями.

Когда я был тяжело болен и меня донимали сердечные приступы, высокая температура и кровяное давление, я звал тебя на помощь, что в жизни никогда раньше не делал. Сейчас это прошло, и я медленно поправляюсь: стал лучше спать, хотя и не без помощи таблеток.

Из-за болезни я временно потерял слух и вкус. Сейчас это потихоньку восстанавливается, хотя я и не могу по запаху определить некоторые вещи. Я принимаю витамин В₁ Диабет подлечил, хотя еще и есть небольшие остаточные явления. Мне уже три недели не делают уколы инсулина.

Недавно во сне я видел вшей. В старые времена это было бы к деньгам.

Твой толстячок”.

“28 декабря 1952 года

Моя драгоценная мышка, моя мужественная малышка.

Рождественские дни, которые ты своими прекрасными подарками и посещением сделала настоящим праздником, закончились.

Чтобы соответствовать “праздничной обстановке”, я сам как-то внешне взбодрился. Особенно когда ожидал свидания с тобой в своей тихой обители. Ты пришла, но только в моих мечтах.

Накануне святого праздника, что-то около пяти часов пополудни, я как обычно лежал на койке и мысленно представлял, как ты заканчиваешь наряжать рождественскую елку. Я испытывал радость воспоминаний, представляя мерцающие рождественские свечи. Это были самые приятные минуты.

Я был счастлив как никогда, и это Рождество, из встреченных мною в тюрьме, было самым радостным. Как будто ангел посетил мою камеру. А когда я открыл глаза, мне показалось, что сама луна, заглядывая через решетку окошечка камеры, передает мне твои добрые пожелания.

Переданные тобой на Рождество восковые свечи горели так ярко, что в их загадочном мерцании я увидел свет твоих любимых глаз. А позже, во время прогулки, я надел переданные тобой новый шарф, перчатки и самую лучшую рубашку.

Твой толстячок”.

Накануне одного из очередных свиданий с женой Функ писал: