Сорок лет среди грабителей и убийц

На всякий случай я решил через агентов пустить слух, что вот, мол, есть такие люди, которые являются к духовным лицам с целью такого-то и такого обмана, поэтому необходимо таких задерживать и представлять куда следует.

Время шло, а мнимый Ельбинович как в воду канул…

Отец Иоанн и архимандрит Мелетий не раз уже справлялись: не слышно ли чего?

Но ничего не было «слышно», как ни хотелось мне помочь духовным лицам.

* * *

В это же самое время я имел некоторые неприятности, небольшие, но все же неприятности.

Прокурорский надзор пожаловался градоначальнику на то, что петербургское управление сыскной полиции тормозит дело с крестьянином Себежского уезда Витебской губернии, Иваном Москаленко. Несмотря на многократные напоминания, петербургская полиция, мол, не дает о Москаленко справок, не принимает меры к его задержанию, хотя есть основания предполагать, что он скрылся именно в Петербурге.

В бумаге прокурора сообщалось, что чинам себежской уездной полиции еще в марте этого 1884 года показалось подозрительным поведение крестьянина Москаленко, который внезапно разбогател после кратковременного пребывания в Петербурге в январе 1884 года, откуда он прислал на имя жены пятьсот рублей, а по приезде проявлял большую расточительность.

У него был сделан обыск, причем были найдены деньги и разные ценные вещи, что еще более утвердило полицию в убеждении, что Москаленко разбогател путем преступления. Москаленко, однако, дав сбивчивые показания, скрылся, и вот теперь петербургская сыскная полиция запрашивалась, не было ли в январе таких преступлений, в которых были бы похищены найденные у Москаленко вещи, и не находится ли Москаленко в Петербурге.

По правде говоря, неудивительно, что на многие запросы себежской полиции у нас не отвечали, запросы были составлены столь неопределенно, показания Москаленко изложены так, что ничего никто не мог понять. Мало ли преступлений и воровства было в Петербурге в январе 1884 года!

Тем не менее, когда на медлительность и проволочки по этому делу начал жаловаться прокурорский надзор и господин градоначальник передал мне эту жалобу, я взял дело под свое личное наблюдение. Просмотрел бумаги и велел составить себежской полиции, а также представителям суда ясные, толковые бумаги с вопросами, ответы на которые нам нужно было знать. Были истребованы также копии всех полицейских протоколов и подробные сведения о личности Москаленко.

* * *

Как это часто бывает, дело решил случай. Пришли ответы на запросы о Москаленко, и, просматривая их, я убедился, что в 1884 году он, несомненно, занимался в Петербурге кражами. Впрочем, это легко было проверить, так как в показаниях Москаленко были данные, позволяющие установить, где он жил, где служил и так далее. Но вдруг взгляд мой упал на протокол, в который было занесено показание одного из священников Себежского уезда. Узнав об обыске у Москаленко и бегстве его, священник явился в полицию и заявил следующее.

К нему пришел незнакомый человек и рассказал, что служил управляющим у графа К., у которого нажил большой капитал, что граф судился с ним из-за этих денег, просудил все свое состояние, но спорный капитал остался у него и хранится в Полоцке. Средств ехать в Полоцк у него нет, поэтому он просит небольшую сумму на поездку, обещая за эту услугу вознаградить с лихвой. Священник ему поверил, дал пятьдесят рублей и, конечно, после того с должником своим не встречался.

— Ну и ну! — невольно вырвалось у меня. — Вот он где, Ельбинович-то наш! Значит, практиковаться-то он начал с пятидесяти рублей в провинции, а потом уж дошел до «благотворительности»… Постой, голубчик, уж теперь-то ты от меня не уйдешь!

Я более не сомневался, что Москаленко, как опытный вор, находится в Петербурге под чужим именем. Я направил сыщика для проверки, где он жил в 1884 году, какие и когда были совершены кражи, с кем он знался и был знаком.

* * *

Все пошло как по маслу. Выяснилось, между прочим, что у Москаленко была любовница, вдова Антипова. Естественно было предположить, что и теперь они продолжают знакомство. Я распорядился разыскать эту самую Антипову.

Оказалось, что живет она по Старо-Петербургскому проспекту и что проживает с ней мещанин Васильев, который, как выяснилось при задержании, и был тем самым Москаленко и тем самым… Ельбиновичем. В обнаружении своей личности Москаленко, как человек неглупый, не запирался, а историям с отцом Иоанном и архимандритом Мелетием придал совсем-таки нежелательный для них характер.

Дело, по его словам, заключалось в том, что он действительно «поддел» батюшек, но и они его, мол, надули! Один сунул в газетной бумаге вместо двух тысяч рублей всего пятьдесят, и то старыми бумажками, а другой вместо трех тысяч рублей дал всего сорок.

— Какие там пять тысяч рублей! Я и в глаза таких денег не видал! — уверял мошенник, пытаясь осрамить и выставить в смешном виде отца Иоанна и архимандрита.

Не поздоровилось бы им на суде от таких показаний. На это мошенник, очевидно, и рассчитывал. Я решил во что бы то ни стало отыскать деньги.