Сорок пять

— Я-то о нем, черт меня побери, даже и не думаю, — сказал Генрих.

— Ну и тем лучше.

— У меня есть другие дела? поважнее.

— Вы, ваше величество, предпочитаете развлекаться, правда?

— Да, сынок, — сказал Генрих, не очень-то довольный тоном, которым Шико произнес эти несколько слов. — Да, мое величество предпочитает развлекаться.

— Простите, но, может быть, я помешал вашему величеству?

— Э, сынок, — продолжал Генрих, пожимая плечами, — я уже говорил тебе, что здесь у нас не то, что в Лувре. Мы и любовью, и войной, и политикой занимаемся на глазах у всех.

Взор короля был так кроток, улыбка так ласкова, что Шико осмелел.

— Войной и политикой меньше, чем любовью, не так ли, сир?

— Должен признать, что ты прав, любезный друг: местность здесь такая красивая, лангедокские вина такие вкусные, женщины Наварры такие красавицы!

— Но, сдается мне, — продолжал Шико, — вы, ваше величество, забываете королеву. Неужели наваррки прекраснее и любезнее, чем она? В таком случае наваррок есть с чем поздравить.

— Помилуй Бог, ты прав, Шико: я забыл, что ты посол, представляющий короля Генриха Третьего, что Генрих Третий — брат королевы Маргариты и что в разговоре с тобой я хотя бы из приличия обязан превозносить госпожу Маргариту над всеми женщинами! Но ты уж извини меня за оплошность, сынок: я ведь к послам не привык.

В этот момент дверь открылась, и д’Обиак громко доложил:

— Господин испанский посол.

Шико так и подпрыгнул в кресле, что вызвало у короля улыбку.

— Ну вот, — сказал Генрих, — внезапное опровержение моих слов, которого я совсем не ожидал. Испанский посол! Чего ему, черт возьми, от нас нужно?

— Да, — повторил Шико, — чего ему, черт возьми, нужно?

— Сейчас узнаем, — сказал Генрих. — Возможно, наш испанский сосед хочет обсудить со мной какое-нибудь пограничное недоразумение.

— Я удаляюсь, — смиренно сказал Шико. — Его величество Филипп Второй, наверно, направил к вам настоящего посла, а я ведь…

— Чтобы французский посол отступил перед испанским, да еще в Наварре! Помилуй Бой, этого не будет! Открой вон тот книжный шкаф и устраивайся там.

— Но я же все услышу, ваше величество!

— Ну и услышишь, черт побери, мне-то что? Я ничего не скрываю. Кстати, король, ваш повелитель, больше ничего не велел мне передать, господин посол?

— Нет, сир, решительно ничего.

— Ну и прекрасно, теперь тебе остается только смотреть и слушать, как делают все на свете послы. Так что в этом шкафу ты отлично выполнишь свою миссию. Смотри во все глаза и слушай во все уши, дорогой мой Шико.

Потом он обратился к пажу:

— Д’Обиак, скажи начальнику охраны, чтобы он ввел господина испанского посла.

Услышав это, Шико поспешил залезть в шкаф, старательно опустив занавес, затканный изображением человеческих фигур.

По звонкому паркету отдавался чей-то медленный, размеренный шаг: в комнату вошел посланник его величества Филиппа II.

Когда все предварительные формальности, касающиеся этикета, были выполнены, причем Шико из своего укрытия мог убедиться, что Беарнец отлично умеет принимать послов, тот перешел к делу.

— Могу я без стеснения говорить с вашим величеством? — спросил посол по-испански, ибо этот язык так похож на наваррское наречие, что любой гасконец или беарнец отлично его понимает.

— Извольте, господин посол, — ответил Беарнец.

— Сир, — сказал посол, — я доставил ответ его католического величества.

“Вот как! — подумал Шико. — Если он доставил ответ, значит, были какие-то вопросы”.

— По поводу чего? — спросил Генрих.

— По поводу того, с чем вы обращались к нам в прошлом месяце, ваше величество.

— Знаете, я очень забывчив, — сказал Генрих. — Соблаговолите напомнить мне, о чем шла речь, господин посол.

— По поводу захватов, которые производят во Франции лотарингские принцы.

— Да, особенно по поводу захватов моего родственничка де Гиза. Отлично! Теперь вспоминаю. Продолжайте, господин посол, продолжайте.

— Ваше величество! — сказал испанец. — Хотя король, мой повелитель, и получил предложение заключить союз с Лотарингией, он счел бы союз с Наваррой более пристойным и, скажем прямо, более выгодным.

— Да, будем говорить прямо.

— Я буду вполне откровенен с вашим величеством, ибо намерения короля, моего повелителя, относительно вашего величества мне хорошо известны.

— Могу ли я их узнать?

— Сир, король, мой повелитель, ни в чем не откажет Наварре.

Шико припал ухом к гобелену, не преминув укусить себя за палец, чтобы проверить не спит ли он.

— Если мне ни в чем не отказывают, — сказал Генрих, — посмотрим, чего же я могу просить.

— Все, что угодно будет вашему величеству.

— Черт возьми!

— Пусть же ваше величество выскажется прямо и откровенно.

— Помилуй Бог, все, что угодно! Да я просто теряюсь.

— Его величество король Испанский хочет, чтобы его новый союзник был доволен. Доказательством послужит предложение, которое я уполномочен сделать вашему величеству.

— Я слушаю, — сказал Генрих.