Сорок пять

– Я объезжал одного из них, самого лучшего, как вдруг шагах в десяти от меня раздался выстрел из аркебуза. Конь испугался, понес и помчался по дороге к Дордони.

– И бросился в реку?

– Вот именно.

– С вами вместе?

– Нет. К счастью, я успел соскользнуть на землю, не то пришлось бы мне утонуть вместе с ним.

– Вот как! Бедное животное, значит, утонуло?

– Черт возьми, да! Вы же знаете Дордонь: ширина – полмили.

– Ну, и тогда?

– Тогда я решил не возвращаться домой и вообще укрыться от отцовского гнева куда-нибудь подальше.

– А шляпа-то ваша куда девалась?

– Да подождите, черт побери! Шляпа сорвалась у меня с головы.

– Когда вы падали?

– Я не падал. Я соскользнул на землю. Мы, Пенкорнэ, с лошадей не падаем. Пенкорнэ с пеленок наездники.

– Это уж известное дело, – сказал Сент-Малин. – А шляпа-то все же где?

– Да, верно. Вы насчет шляпы?

– Да.

– Шляпа сорвалась у меня с головы. Я принялся искать ее, – это ведь была единственная моя ценность, раз я вышел из дому без денег.

– Какую же ценность могла представлять ваша шляпа? – гнул свое Сент-Малнн, решивший довести Пенкорнэ до точки.

– И даже очень большую, разрази меня гром! Надо вам сказать, что перо на шляпе придерживалось бриллиантовой пряжкой, которую его величество император Карл V[20] подарил моему деду, когда, направляясь из Испании во Фландрию, он останавливался в нашем замке.

– Вот оно что! И вы продали пряжку вместе со шляпой? Тогда, друг мой любезный, вы наверняка самый богатый из нас всех. Вам бы следовало на вырученные за пряжку деньги купить себе вторую перчатку. Руки у вас уж больно разные: одна белая, как у женщины, другая черная, как у негра.

– Да подождите же: в тот самый миг, когда я оглядывался, разыскивая шляпу, на нее – как сейчас вижу – устремляется громадный ворон.

– На шляпу?

– Вернее, на бриллиант. Вы знаете – эта птица хватает все, что блестит. Ворон бросается на мой бриллиант и похищает его.

– Бриллиант?

– Да, сударь. Сперва я некоторое время не спускал с него глаз. Потом побежал за ним, крича: «Держите, держите! Вор!» Куда там! Через каких-нибудь пять минут он исчез.

– Так что вы, удрученный двойной утратой…

– Я не посмел возвратиться в отцовский дом и решил отправиться в Париж искать счастья.

– Здорово! – вмешался в разговор кто-то. – Ветер, значит, превратился в ворона? Мне помнится, я слышал, как вы рассказывали господину де Луаньяку, что, когда вы читали письмо своей возлюбленной, порыв ветра унес и письмо и шляпу и что вы, как истинный Амадис,[21] бросились за письмом, предоставив шляпе лететь, куда ей вздумается.

– Сударь, – сказал Сент-Малин. – Я имею честь быть знакомым с господином д'Обинье,[22] отличным воякой, который к тому же довольно хорошо владеет пером. Когда вы повстречаетесь с ним, поведайте ему историю вашей шляпы: он сделает из нее чудесный рассказ.

Послышалось несколько подавленных смешков.

– Э, э, господа, – с раздражением спросил гасконец, – уж не надо мной ли, часом, смеются?

Все отвернулись, чтобы посмеяться от всего сердца.

Пердикка внимательно огляделся по сторонам и заметил у камина какого-то молодого человека, охватившего обеими руками голову. Он решил, что тот старается получше спрятать свое лицо, и направился прямо к нему.

– Эй, сударь, – сказал он, – раз уж вы смеетесь, так смейтесь в открытую, чтобы все видели ваше лицо.

И он ударил молодого человека по плечу.

Тот поднял свое хмурое строгое чело.

Это был не кто иной, как наш друг Эрнотон де Карменж, еще не пришедший в себя после своего приключения на Гревской площади.

– Попрошу вас, сударь, оставить меня в покое, – сказал он, – и прежде всего, если вы еще раз пожелаете коснуться меня, сделайте это рукой, на которой у вас перчатка. Вы же видите, мне до вас дела нет.

– Ну и хорошо, – пробурчал Пенкорнэ, – раз вам до меня дела нет, то и я ничего против вас не имею.

– Ах, милостивый государь, – заметил Эсташ де Мираду Карменжу с самыми миролюбивыми намерениями, – вы не очень-то любезны с нашим земляком.

– А вам-то, черт побери, какое до этого дело? – спросил Эрнотон, все больше раздражаясь.

– Вы правы, сударь, – сказал Мираду с поклоном, – меня это действительно не касается.

Он отвернулся и направился было к Лардиль, приютившейся в уголку у самого очага. Но кто-то преградил ему путь.

Это был Милитор. Руки его по-прежнему засунуты были за пояс, а губы насмешливо усмехались.

– Послушайте, любезнейший отчим! – произнес бездельник.

– Ну?

– Что вы на это скажете?

– На что?

– На то, как вас отшил этот дворянин?

– Что?

– Он вам задал перцу?

– Да ну? Тебе так показалось? – ответил Эсташ, пытаясь обойти Милитора.

Но из маневра этого ничего не вышло: Милитор сам подался влево и снова загородил Эсташу дорогу.

– Не только мне, но и всем, кто здесь находится. Поглядите, все над нами смеются.

Кругом действительно смеялись, но по самым разнообразным поводам.

Эсташ побагровел, как раскаленный уголь.

– Ну же, ну, дорогой отчим, куйте железо, пока горячо, – сказал Милитор.

Эсташ весь напыжился и подошел к Карменжу.