Сорок третий

Сюзанна молчит. Зябко поводя плечами, еще ближе прижимается к Мите.

Они подходят к дому, где живет Плоткин. Окна темные, только через щелочку в окне пробивается узенькая полоска света. Саша, наверно, читает. В клубе он сидел с Люсей, проводил ее до дома. В их отношениях все хорошо и ясно. Когда встретятся, наговориться не могут. Правда, щебечет больше Люся. Она с другими парнями не ходит и, если в компании не видит Сашу, возвращается домой. Почему не так у Мити с Сюзанной? Они сейчас вместе, давно не виделись, а говорить как будто не о чем. У Мити вообще в присутствии Сюзанны перехватывает дыхание. С другими девчатами, даже с Галей, он может смеяться, шутить, быть находчивым, а с ней — нет. У него только радостно на душе. Радостно и теперь, он надолго запомнит этот сумрак, голые сучья деревьев, затвердевшую наледь, что потрескивает под ногами. Сюзанна тоже останавливается, поворачивается лицом к Мите.

— Я иду на работу. В Сиволобы, учительницей. Мама говорит, что летом снова будут угонять в Германию…

Сказала и прильнула лицом к Митиной груди. Он ощущает ее лицо, мягкую грудь, всю ее, доверчивую, податливую. Он перебирает пальцами прядки волос, выбившиеся из-под вязаной шапочки, прижимает Сюзанну к себе…

Щемящая тоска охватывает Митю. Что это, расставание? В Сиволобах заведует школой Вощила. Сюзанна идет под его крыло. Она, если уж так боится Германии, могла бы и здесь где-нибудь подыскать работу.

— Не ходи, — говорит Митя. — У меня есть знакомый врач. Возьмет тебя в больницу.

Митя сейчас думает про Андреюка. Устроит Сюзанну хоть завтра. Почему он не подумал об этом раньше?

— Нельзя. Уже договорились. Мама хочет, чтобы я шла в Сиволобы.

Они снова идут переулком, но теперь уже насупленные, далекие друг от друга.

Крепчает ветер, шумит в голых ветвях деревьев, в штакетинах забора. Кончится война, тогда все придет, думает Митя. Теперь не время. С самого начала у них с Сюзанной были странные отношения.

На какой-то момент Митей овладевает злость — шальная, неудержимая. Вощила такими, как он, делами не занимается. Только с девчатами смелый. Его в тюрьму не посадят. Не поведут, как Сергея Омельченку, расстреливать. Сергея нет, а та кукла, Маргарита, гарцует…

Но Митя сразу отгоняет предательские мысли. Равнять Сюзанну с Маргаритой нельзя. Он и сам виноват. Мог не ждать, раньше попросить Андреюка.

Оскорбленная гордость не позволяет Мите расспрашивать, когда Сюзанна пойдет в Сиволобы и часто ли будет наведываться к матери. Ниточка между ними рвется. Пускай!..

Прощаются сдержанно. Сюзанна чувствует, что Митя насторожен, сух, но шага к примирению не делает.

Чтоб не наткнуться на патруль, Митя пробирается домой огородами. В душе — разлад, тоска, граничащая с отчаянной решимостью. Пускай! Кончится война, тогда посмотрим. Он еще себя покажет!..

Совсем некстати всю дорогу звенит в Митиных ушах мотив цыганской песни:

На прощанье шаль с каймою
Ты на мне узлом свяжи.

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Выделение отдельного Батьковичского отряда проводится торжественно. Партизан — их ровно сорок — выстроили в шеренгу по двое на выгоне за Сосновицей. Под ногами слякоть, раскисший снег, в лицо дует промозглый, пронизывающий ветер. Из ближайшего сосняка доносятся глубокие, тяжелые вздохи.

Бондарь зачитывает приказ о создании отряда, произносит короткую речь, затем направляется к командирам, присутствующим на церемонии. Из шеренги, делая по-военному повороты, выходит вновь назначенный командир Якубовский. На нем хромовые сапоги, длинное, до пят, кожаное пальто.

— Смирно. Равнение направо!

Отдав команду, Якубовский читает присягу, слова которой партизаны повторяют за ним вслед. Нестройный гул голосов глохнет в лесу.

Затем; командиры соседних бригад Вакуленка и Большаков по праву старших подносят командиру, комиссару, начальнику штаба молодого отряда по автомату. Бойцы вовсе не по уставу хлопают задубевшими на ветру ладонями.

Отряд молодой, но зачисленные в него люди давно уже бродят по извилистым лесным стежкам. Начальник штаба Анкудович с первого военного лета в партизанах, комиссар Лисавенка (тот, что был комиссаром у домачевцев) — с прошлой зимы. Да и остальные — народ тертый, кое-что повидавший: шофер Иван Гусовский, пожарник Грицук, Миша Ключник, Рогозуб, Евтушик, Татьяна Бурак, тракторист Максимук, агроном Драгун, командир роты Ткач, бывшие партизанские старосты Иван Буян и Иван Гопченка. Был когда-то Батьковичский отряд рассеян, уничтожен и вот возник вновь. Не мог не возникнуть.

Лубан тоже тут, его друзья-товарищи в соседних отрядах. Высокое начальство сочло необходимым разделить бывших немецких прислужников.

Вооружением новый отряд похвалиться не может. Передний ряд еще с винтовками, а кое-кто сзади стоит просто так, засунув обветренные руки в карманы. Горбылевцы с горбачевцами людей выделили, а по поводу оружия дали хороший наказ — добывать в боях. Три автомата для начальства — и все. Хотя бы один пулеметик для начала, даже ручной, системы Дегтярева…

2